Магнитка в солдатской шинели

С З Гинзбург первый народный комиссар строительства 18

В. Э. ДЫМШИЦ

Магнитка

в солдатской

шинели

"Архитектура"

Москва

1995

13 2 1

Дымшиц В. Э. Магнитка в солдатской шинели.

Документальная повесть. Публикаторы А. В. Дымшиц и Э. Э. Дымшиц

Вступ. ст. Н. А. Сизяевой. - М.: Архитектура, 1995.

На первой странице обложки - фрагмент картины Я. Ромаса "Утро пятилеток".

Настоящая книга о беспримерном подвиге строителей Магнитки в годы Великой Отечественной войны является главой из объемистого труда "Записки строителя", написанного крупным государственным и общественным деятелем, прославленным строителем Вениамином Эммануиловичем Дымшицем (1910-1993). После смерти этого незаурядного человека рукопись передана в распоряжение издателей его сыном Александром Вениаминовичем и сестрой Эммой Эммануиловной Дымшиц.

Публикуемая глава "Магнитка в солдатской шинели" представляет собой законченную книгу с интересным, волнующим сюжетом, с большим количеством героев. Эта документальная повесть о том, как в чрезвычайных условиях военного времени по срочному заданию Родины были сооружены крупнейшие объекты Магнитогорского металлургического комбината, ставшего в решающий период истории надежной опорой фронта. Именно здесь выпускалась броня для каждого второго танка и металл для каждого третьего снаряда.

Книга заставит волноваться каждого, кто любит и чтит историю своей страны, с уважением относится к людям, ковавшим победу над немецко фашистскими захватчиками. Описанный здесь опыт скоростного строительства доменной печи и других объектов металлургии интересен и полезен для широких кругов строителей, и особенно организаторов строительного производства.

Право на публикацию произведений В. Э. Дымшица принадлежит его сыну А. В. Дымшицу

ОТ РЕДАКЦИИ

Автор этого издания Вениамин Эммануилович Дымшиц - крупный государственный и общественный деятель, гордость отечественной инженерии, легендарный строитель крупных объектов металлургии. Почти четверть века, с 1962 по 1985 год, вместе с первыми лицами он стоял у руля государственного правления - был заместителем Председателя Совета Министров СССР, возглавляя при этом в разные годы Госплана СССР, Совета Народного Хозяйства страны, Госснаба Союза, топливно-энергетический комплекс, строительство и другие отрасли.

А до этого - 30 лет напряженного труда на сооружении сложнейших объектов индустрии, где проявился его талант Инженера-организатора, лидера крупномасштабных строек. Не было такого задания, которое оказалось бы ему не по плечу.

Человек недюжинного ума, глубоких систематизированных знаний, неординарных организаторских способностей, В. Э. Дымшиц внес свою весомую лепту в фундамент индустриализации страны, в превращение ее из отсталой в великую могущественную державу. Достаточно перечислить стройки, в которых он участвовал и которые возглавлял, чтобы испытать острое чувство благодарности к нему: "Азовсталь", Кузнецкий, Криворожский, Магнитогорский, Запорожский, Бхилайский (Индия) металлургические заводы, объекты свинцовой промышленности и многие другие. На всех этих стройках - печать его блестящей инженерной мысли, инициативы, неустанного, титанического труда, полной самоотдачи.

Высокие человеческие достоинства В. Э. Дымшица и редкий, звездный талант руководителя особенно яркой раскрылись уже в молодом возрасте в годы Великой Отечественной войны, когда на его долю выпала сложная задача - возглавить создание форпоста отечественной металлургии на Урале. В рекордно короткие сроки, в несколько раз ниже нормативных, под его руководством сооружены 42 сложных объектов. Продукция флагманов металлургии - сталь, прокат, броня - была крайне необходима для обеспечения фронта. Сообщения о пуске магнитогорских домен политруки зачитывали солдатам перед боем.

В. Э. Дымшиц награжден десятью орденами, в том числе семью орденами Ленина, в большинстве своем за конкретный созидательный труд на пусковых объектах, на авангардных, так называемых "прорывных" стройках. Он герой Социалистического Труда, дважды лауреат Государственной премии.

На всех этапах своего пути, при всех коллизиях, которые преподносила ему жизнь (а их было немало) В. Э. Дымшиц оставался верным своим благородным принципам, чувству долга перед Родиной, перед доверенными ему большими коллективами. Об этом честном, чистом, скромном и высокопорядочном руководителе, человеке большого личного обаяния, недавно ушедшего из жизни, нельзя вспоминать без печали, без ощущения огромной утраты.

Предлагаемое читателям издания "Магнитка в солдатской шинели" - глава с измененной редакцией названием из объемной книги В. Э. Дымшица "Записки строителя", подготовленной им к публикации в конце 80-х - начале 90-х годов. В этом по сути дела самостоятельном произведении рассказывается о героических усилиях магнитостроевцев в грозные годы войны по созданию могущественного тылового бастиона.

В предисловии к "Запискам строителя" автор так объясняет цель их издания:

"За многие годы мне удалось испытать, увидеть и узнать многое, что представляет общий интерес... иметь деловые контакты с высшими руководителями Советского Союза... Хочется рассказать правдиво и честно о времени становления нашего государства, индустриализации страны, ее значения в годы Отечественной войны, когда враг дошёл до Волги и угрожал закабалением, когда на борьбу в фашизмом поднялись все народы мира...

Вопросы эти имеют еще большее значение для нашей молодежи, которая не видела и не представляет, с чего, с какой бедности, нищеты, отсталости, разрухи и голода начинала страна..., которая должна знать и ценить историю целых поколений нашего народа, героический и тяжелый путь первопроходцев, иметь идеалы, без которых нельзя жить и творить".

"Теперь, - продолжает автор, - когда гласность представителя возможность познать всю историческую правду, многое из пережитого прошлого, разумеется, видится иными глазами... Тем более нужно объективно, без прокурорских и адвокатских акцентов судить о нашем прошлом и будущем. И я думаю, что наряду с принципиальными оценками истории, которые должны давать общественные науки, объективному пониманию сделанного могут помочь свидетельства современников".

"Хочется сказать о людях, - пишет далее В. Э. Дымшиц, - с которыми пришлось работать и встречаться, о представителях старшего поколения, у которых мы учились, о славных честнейших людях, которых уже нет с нами, но о которых следует помнить, потому что каждый из них и все они вместе отдали жар своих сердец и творческие силы в борьбе за лучшее будущее".

В предлагаемой читателям главе из книги В. Э. Дымшица названо около 160 фамилий участников уникального строительства. И о каждом сказано тепло, и для каждого найдено свое неповторимое слово. Вместе с тем издаваемое произведение - своеобразный памятник Строителю военного времени, гвардейцу тыла, который в невероятно трудных условиях, не щадя сил и здоровья, своим нехитрым оружием самозабвенно и неистово ковал Победу.

Помимо историко-познавательного значения, есть у этой книги и еще одно бесценное качество: она чрезвычайно полезна для широких кругов строителей, особенно организаторов производства, т. к. со всеми подробностями отражает опыт скоростного сооружения сложнейших объектов черной металлургии в чрезвычайных условиях, когда для достижения цели были использованы все возможные резервы - последнее слово науки и техники, передового опыта, в том числе из практики других отраслей, оригинальные организационные решения, находки рационализаторов, смелый эксперимент, производственная дисциплина, соревнование, трудовой энтузиазм, материальные стимулы.

Книга показывает пример дружной, слаженной работы всех участников строительства, создания микроклимата, исключающего необыкновенные взаимные претензии, антагонизм, недобросовестные ссылки друг на друга или на объективные причины в случае неудач.

В книге нашли отражение и такие важные для любой стройки, до сих пор не теряющие своей актуальности вопросы, как подготовка кадров, организация на крупных объектах своего подсобного хозяйства, всего комплекса быта. И в любом из этих начинаний -система, высокий организационный уровень, находчивость... И все пронизано заботой о человеке.

Это короткое повествование о событиях недавнего прошлого - высокая и чистая мелодия. И в каждой ноте - глубокое уважение к профессии строителя, к нелегкому труду созидателя. И несет в себе эта светлая мелодия заряда оптимизма, уверенность в завтрашнем дне великой России.

До последних дней своей большой творческой жизни В. Э. Дымшиц не только не терял интереса к судьбе строительной отрасли, но и участвовал в ее делах. На Втором Съезде Российского союза строителей (в феврале 1993 года) он был избран членом его Правления.

"Я верю, - писал В. Э. Дымшиц в последние дни своей жизни, находясь в больнице, - что после бури наступит хорошая погода, и наши строители поднимут Россию".

Готовя этот материал к печати, редакция бережно отнеслась к авторскому тексту, не допуская конъюнктурных поправок. История должна быть такой, какой она была на самом деле - без купюр и искажений, порой допускаемых в угоду сиюминутным потребностям.

В некоторые разделы повествования редакцией осторожно включены несколько страниц из других глав "Записок строителя" (для прояснения и уточнения отдельных моментов сюжета, не требующих этого при полном издании книги).

В публикуемом документальном произведении много иллюстраций, однако не все нужные фотографии удалось найти, так как количество снимков военного времени, естественно ограничено.

"Магнитка в солдатской шинели" - небольшое по объему издание, однако эту часть "Записок" В. Э. Дымшица можно рассматривать как обращение, как послание достойного автора своим последователям.

И есть какая-то фатальность в том, что книга выходит через два года после смерти В. Э. Дымшица, именно в тот месяц, когда его не стало. А это случилось 23 мая 1993 года. Вениамин Эммануилович не успел ответить на многочисленные письма и поздравления в Днем Победы, он отвечает сейчас...

Издание книги посвящено 50-летию Победы в Великой Отечественной войне.

Редакция и публикаторы книги В. Э. Дымшица выражаю благодарность организациям и лицам, способствовавшим выходу в свет этого интересного и полезного издания, в том числе:

Министерству строительства Российской Федерации, Российскому союзу строителей, АО "Магнитогорский металлургический комбинат", АО "Магнитострой".

Введение*

Строительство - одна из самых древних профессий человека. Как только он начал возводить навес над головой, шалаш или пещеру, чтобы защититься от стихии - он уже стал строителем. Профессия трудная, беспокойная. Он, строитель, открыт дождям и ветрам, жаркому солнцу и зимней стуже. Не раз в жизни и порой неожиданно эта профессия заставляет покинуть обжитое место, расстаться с привычными условиями и удобствами, покинуть друзей, надолго разлучиться семьей. Нет, пожалуй, дня, когда бы строитель ушел домой, считая дело законченным; всегда остается "незавершенка", и не уходят мысли о дне прошедшем, о заботах дня завтрашнего.

Но людей всегда влечет к новому, к созиданию. Не случайно все семь древних чудес света связаны со строительством. Не случайно, что в конце средних веков первыми инженерами назвали строителей. В переводе с латинского слово “строитель” сопрягается с понятиями таланта, мысли, умения, созидания. Существуют афоризм: “Бог создал небо и землю, а остальное создали строители”.

И уж совсем не случайно, что наша молодежь и сегодня едет на стройки в далекие, необжитые края, в таежные и болотистые земли Ямала, Таймыра и Чукотки, на многочисленные стройки, где в каждой работе от изыскания и проектов до сооружения заводов и создания городов надо приложить ум, предельную энергию, умелые руки и горячие сердца, где человек закаляет свою волю, характер, силу и веру в себя, гордится своей долей труда в создании нового.

Может быть, я пристрастен, но скажите, какая еще профессия доставляет столько радости и удовлетворения человеку, если он с коллегами на месте недавнего пустыря создает жилые дома, школы, театры и магазины в городах и селах, и после трудов праведных возникает жизнь и движение?

----------------------------------------------

*Приводится в сокращенном виде из текста "Записок строителя"

Разве каждому не знакома такая картина: там, где вчера копали землю, укладывали бетон, монтировали конструкции, сегодня встал завод, выплавляющий сталь и катающий рельсы, завод, выпускающий тысячи автомобилей, тракторов, телевизоров, миллионы метров тканей, или завод, из ворот которого днем и ночью вывозят горячий, замечательно пахнущий хлеб.

Мне ближе всего металлургические заводы, на площадках которых я провел 30 лет жизни. Знаю, что те, кто их строил, даже через много лет с любовью смотрят на эти великаны. С металлом, рожденным в огненных печах, человек связан от рождения всю жизнь: коляска, в которой мама катит малыша, ложка, вилка и столовый нож, всевозможные орудия труда и могучие машины - все это из металла .

Металлургический завод - это огнедышащий исполин, гигант во всех отношениях: это огромные цехи и сооружения, средоточие сложной, умной техникой и тонкой автоматики, это миллионные тонн металла в год, десятки тысяч тонн ежедневно передвигающиеся расплавленных и холодных грузов, это сплоченный коллектив металлургов - людей огненных профессий. А поначалу был другой коллектив - строителей, была стройка.

А разве не величественно звучит профессия строителя в наши дни, когда мастерством этих людей за короткий период времени были преодолены огромные пространства болот и тайги, горы Урала, пройдено по дну десятков рек и проложено шесть газопроводов из тюменского севера общей протяженностью около пятнадцати тысяч километров?

Мне как заместителю председателя Совета Министров страны около 10 лет, начиная с середины семидесятых годов, довелось заниматься топливом и энергетикой. И в этот период не раз приходилось бывать на стройках в тайге и болотах, облетать на вертолетах сотни километров прокладываемых газопроводов, решать с тюменцами, казалось, невыполнимые задачи.

С полным основанием могу сказать, что за цифрами добычи и триллионами рублей капитальных затрат стоит героический труд людей, по своей стойкости и смелости не уступающий первым годам индустриализации, а по масштабам, организованности и техники не имеющий равных.

Тюменцы освоили районы тайги и болот, где работать можно только в период, когда болота замерзают и передвигаться приходится по лыжным дорогам. Зимой - морозы до 40 градусов, летом - мошкара, комары и гнус.

Замечательна профессия строителя. Он трудится за нынешнего и будущих поколений, и в этом смысле сегодняшний строитель - уже современник 21 века.

Хочу еще подчеркнуть: строительство - это непрерывный процесс организации. Одно дело строить металлургический, другое - химический завод, третье - жилые дома. Одно дело, когда строятся фундаменты, другое - стены или крыша. Условия работы в помещении одни, на открытом воздухе - другие; работа ночью - не та, что днем, одно дело - лето, другое - зима, одно - строить в городе, другое - в селе. В каждом случае это разные решения, приемы и методы.

Строительство - это взаимодействие коллективов большого количества подрядных организаций, цехов, заводов и проектных институтов, мастеров и прорабов, бригадиров, рабочих и инженеров, спаянных единой целью людей, увлеченных созиданием. От их знаний, организаторских способностей, трудолюбия, настойчивости, ответственности зависит успех дела. Каждый день стройки, каждый этап ее работы - это новое, отличное от вчерашнего. Немало и всяких неожиданностей, и важно не допускать суеты, сохранять продуманную организацию работ. Нужны требовательность, нетерпимость ко всякой расхлябанности и, безусловно, внимания к людям, уважение к их труду и запросам. Важна любовь к профессии. От не увлеченного делом не жди хорошей работы.

Строитель - вечный организатор, он должен быть передовым человеком, носителем самых прогрессивных идей.

Чувство созидания, чувство удовлетворения рождается в уме и сердце строителя, когда под его руками оживают мертвая земля, мертвый камень, мертвый металл.

Строитель создает ценности для благо своей Родины, для счастья своего народа.

В дореволюционной России строительство характеризовалось почти полным отсутствием машин. Основными орудиями труда были “коза” (надеваемое на плечи деревянное приспособление, с помощью которого на спине переносили кирпич), носилки, тачка и другие нехитрые подручные средства. Котлованы копали лопатами; на лошадях в грабарках-ящиках, установленных на телегах, возили выкопанную землю. Строительным материалом в основном служили глина, песок, известь, кирпич и бревна.

Первая мировая и гражданские войны, интервенция еще более ослабили страну. Но так уже повелось: в первый день мира на смену человеку с винтовкой вставал человек с мастерком - строитель. Создание промышленности и на этой основе укрепление экономики и обороноспособности страны теперь стало важнейшим делом государства.

Вехами индустриализации были наши первые пятилетки. Тогда создавались гиганты машиностроения: Уралмаш, заводы Краматорский, Челябинский и Сталинградский, автомобильные заводы, предприятия других отраслей промышленности. Многие начатые и созданные тогда крупнейшие заводы тяжелой промышленности и сегодня, через столько лет, через столько испытаний, остаются флагманами своих отраслей, индустрии в целом. Они значительно выросли, стали более оснащенными и сейчас переживают вторую молодость - реконструкцию и техническое перевооружение.

Все эти, безусловно, грандиозные преобразования экономики страна наша осуществляла, полагаясь только на собственные силы и средства.

Каждая из прошедших пятилеток нам близка и дорога. Это годы труда всего народа. Но свои первые пятилетки поколения, вступившие в трудовую жизнь после революции, помнят и любят, как свою молодость. Все было новым, все было необычным, невиданным и грандиозным.

После векового застоя и косности царского времени, после войн и полной разрухи страна вступила на путь строительства новой жизни, очень быстро заявившей о себе появлением мощных заводов, новых городов, оживлением безвестных ранее районов, которые стали как бы знаменами пятилеток.

Первые доменные печи металлургических заводов Магнитки и Кузнецка введены в строй в 1932 году. Я был одним из участников строительства и пуска первой коксовой батареи, первой доменной печи, первого мартена, первого прокатного стана Кузнецкого металлургического комбината в Сибири. Помню волнующие плакаты и газеты тех дней: “Родина, получай первый металл Кузнецка”, “Слушай, великая пролетарская страна: есть кузнецкий чугун!”

Двумя месяцами раньше молниеносно разнеслась весть о том, что в Магнитогорске пущена первая доменная печь, равной которой нет в мире. С молением читали поток приветственных телеграмм, в том числе из-за рубежа. “Вы создаете индустриальный гигант, который вызывает законную гордость рабочих всех стран”, - писали рабочие из Франции.

Судьба предоставила мне возможность стать участником строительства новых объектов этого промышленного исполина в труднейший период его существования - в годы Великой Отечественной войны.

Я еще помню карточку безработных и “биржу труда”. В Москве она находилась недалеко от Казанского вокзала и существовала до 1930 года. Биржа посылала на появившуюся временную или постоянную работу, выдавала небольшое денежное пособие и талоны на бесплатный обед. Несколько миллионов человек тогда были зарегистрированы на бирже. Они искали работу, стояли за ней в очереди. И вот, когда начались преобразующие страну стройки первых пятилеток, биржа труда оказалась ненужной, все люди обрели работу.

Строительство новых, особенно металлургических заводов, являющихся базой индустриализации, начиналось на пустырях. Но даже не это главное. Чтобы строить, да еще на пустом месте, надо многое иметь. Нужно иметь сотни тысяч тонн и тысячи наименований сложного и многообразного оборудования, которого в России никто не делал, а если и делал, то в малых количествах. Необходимы цветные и черные металлы и трубы, из которых изготавливают это оборудование и конструкции. Должны быть специальные огнеупорные материалы, сложное электротехническое оборудование и кабельная продукция, цемент и стекло, кровельные материалы и санитарная техника. Нужны заводы, на которых все это делают, еще надо иметь проекты для строительства и проектантов, которые бы разрабатывали эти проекты. Необходим транспорт, способный перевозить миллионы тонн грузов. И главное, надо иметь людей, которые умели бы строить заводы и варить сталь, знали современную технику, чтобы люди поехали в пустынные и суровые края, надо было найти там возможность их поселить и накормить. А еще надо было иметь многомиллиардные средства для строительства.

Если говорить точно, то ничего или почти ничего этого у нас тогда не было. Вокруг вопроса о масштабах и темпах нового строительства, особенно влияющего на уровень развития сельского хозяйства, шла острая борьба в высших эшелонах власти.

Ныне немало людей воспринимают принадлежность нашей страны к числу индустриальной державы мира как сомой собой разумеющееся. Мы давно привыкли к тому, что можно построить города, заводы, электростанции, каналы, полететь на полюс или в космос.

Но кто из нынешних молодых людей может себе представить, что в прошлом приходилось возить грузы без автомобилей? Что у нас не было Уралмаша и Краматорского машиностроительного завода, что можно было обходиться без самолетов? Кто знает, что люди по карточкам получали четверть фунта, полфунта или фунт черного хлеба в день (фунт - это четыреста граммов), что людей, не только строивших, но и просто видевших в натуре современный металлургический или крупный машиностроительный завод, было очень мало.

Все ли сейчас знают об этих днях борьбы за экономическую независимость Родины? Все ли знают, что для строительства первой крупной гидроэлектростанции на Днепре был выпущен общенародный Государственный заем “Днепрельстан” - по-русски “Днепрострой”, что народ отдавал свои личные деньги на ее сооружение, что долгое время наши люди ежегодно с чистой душой, с надеждой на скорый расцвет Родины отдавали свой месячный, а то и двухмесячный заработок в долг государству: это были займы индустриализации. Не обошлось и без перегибов, когда вместо добровольной подписки на заем требовали непомерно высоких выплат из заработков. Но разве одной или даже двумя грязными ладонями закроешь солнце? А некоторые сейчас пытаются…

Трудный путь пройден работниками нашей отрасли вместе со всем народом страны. И очень больно мне, отдавшему более полувека строительству, сознавать, что некоторые политиканы стараются замолчать подвиг народа, вытравить из сознания людей светлые страницы его истории.

Нелегкая доля выпала на те поколения. Миллионы людей самоотверженно трудились, а рядом с этим - массовые нарушения законности.

Ни с чем не сопоставимый ущерб нанесли стране культ личности и беззакония Сталина, не только не имеющие ничего общего с идеями нового строя, но и чудовищно противоречащие им: массовые, ничем не оправданные репрессии, трагедия сотен тысяч чистых людей, о которых стало известно после 20 съезда КПСС и значительно больше в наше время гласности.

Ничем и никогда, никакими обстоятельствами или условиями, ни в какой, даже малой степени не могут быть оправданы эти чудовищные преступления, оставившие тяжелый след в истории страны.

Но полная правда, истина состоит в том, что народ крепка верил в Советскую власть, всей душой был предан делу начатого ею преобразования страны.

Важнейшим фактором и поистине основой успеха индустриализации был небывалый энтузиазм и духовный подъем советских людей, преодолевающих не только производственные, но и все жизненные трудности и лишения. Ни тяжелый, часто не ограничиваемый временем труд, ни суровые условия жизни во временном жилье, в необжитых таежных краях не могли остановить людей, их веру в идеалы нового строя.

Многие можно сегодня критиковать из жизни предшествующих десятилетий, но фактом остается то, что для решения сложнейших экономических задач страны пришлось преодолеть такие трудности, которые никакому другому государству, кроме нашего, одолеть в столь короткие строки было невозможно. Это мог сделать только российский народ в содружестве с объединившимися с ним народами других республик.

Сегодня с высоты прошедших десятилетий с гордостью можно рассказать о деятельности тысяч и тысяч строителей, вложивших огромный труд в создание мощной экономики России. Их имена навечно останутся в беспристрастной истории нашей страны. Но не могу не назвать таких крупных организаторов строительного дела, как С. З. Гинзбург, П. А. Юдин, Н. А. Дыгай, Ф. Б. Якубовский, Д. Я. Райзер, В. А. Кучеренко, А. Н.Комаровский, равно как и их многочисленных соратников, отдавших много сил и энергии становлению нашей отрасли, подготовке ее к грядущим испытаниям.

Роль строительства в развитии экономики в техническом перевооружении всех отраслей, в решении неотложных социальных задач страны непрерывно возрастала и должна возрастать.

В середине 80-х годов примерно каждый восьмой житель России трудился в сфере строительства. Прямыми участниками этого процесса созидания являются коллективы машиностроительных заводов.

Строительство стало ключевой отраслью экономике страны. Его успехи имели и имеют прямое отношение к благосостоянию всего нашего общества. Большая часть национального дохода, создаваемого в стране, ежегодно вкладывается и должна вкладываться в народное хозяйство в виде капитальных вложений, и от эффективности использования их, от приоритетности направления инвестиций зависит успех движения общества к поставленным целям, к повышению производительности труда и на этой основе -роста доходов трудящихся страны. Нельзя забывать и о том глубоком воздействии, которое оказывает деятельность строителей на природу, на окружающую среду, на условия жизни городов и сел.

* * *

Заканчивая разговор о строительстве, вынужден сказать о накопившихся в нем за многие годы крупных недостатках, потерях и упущениях. Допускается распыление средств и ресурсов по многочисленным объектам, срывы сроков ввода мощностей, рост незавершен, сохраняется высокий уровень ручного труда.

К великому огорчению, положение в строительстве резко ухудшилось на рубеже 80-90-х годов. Значительно уменьшились объемы работ, и их спад продолжается. Практически отрасль находится в кризисном состоянии. Теперь об этом говорят не только в печати. Со всей прямотой и глубиной анализа этот вопрос рассматривается на заседаниях Правительства, на коллегиях Госстроя Российской Федерации Эта жгучая тема обсуждалась и на только что закончившемся Втором съезде строителей России.

Накопленный опыт многолетнего строительства, высокий профессионализм кадров, а также меры, принимаемые к подъему всей экономики страны, должны позволить восстановить отрасль, открыть широкие просторы для продолжения интенсивного процесса созидания, для обеспечения достойной жизни россиян.

НЕМНОГО ИСТОРИИ

Магнитка, это крупнейшая в первой пятилетке стройка страны, после пуска первой очереди начала сдавать позиции. Объем выполненных строительно-монтажных работ упал к 1939 году до самого низкого уровня за весь период существования Магнитостроя. Строители перестали укреплять свою производственную базу, теряли кадры, часть специалистов была репрессирована.

В сложившихся условиях Магнитогорский городской комитет партии принял решение освободить от работы и управляющего и главного инженера треста, принять немедленные меры к укреплению стройки и поставил перед новым Наркоматом по строительством эти неотложные вопросы.

Именно в этот трудный для Магнитки период на Криворожском металлургическом комбинате, где я впервые в своей трудовой биографии был начальником строительства, закончилось сооружение третьей доменной печи, и основные силы строителей переключились на своевременный пуск крупнейшего в стране бессемеровского цеха мощностью около двух миллионов тонн стали в год. Здесь была собрана самая передовая по тому времени техника металлургии.

Помнится, поехал в Москву с докладом о положении дел на стройке. После обсуждения попросили еще прийти в Наркомат, а затем в строительный отдел ЦК партии. Расспрашивали об оставшихся пусковых объектах, а моей прошлой работе в Кузнецк, в Свердловске, Мариуполе. Понял, вернее догадывался, что может стоять вопрос о новой работе. В ходе бесед как-то часто уточнялся мой возраст.

Впервые за многие годы на криворожской стройке бессемеровский цех пустили в заданный срок. Он был сдан 20 августа 1939 года. А на другой день после подписания акта приемки цеха и получения первой стали мне пришла телеграмма из Наркомата по строительству: “Вы назначены управляющим Магнитостроя. Немедленно выезжайте в Москву и Магнитогорск”.

С З Гинзбург первый народный комиссар строительства 18 — ***С. З. Гинзбург, первый народный комиссар строительства***

Попросил отложить отъезд на следующую неделю. Уж очень хотелось отпраздновать с людьми, с которыми немало дней и ночей провел на стройке. Не вышло. Даже свой доклад и поздравления с фамилиями лучших строителей передал главному инженеру. Он держал речь на торжественном собрании.

Что нужно несемейному человеку, чтобы уехать? В последний раз обошёл стройку. Попрощался с товарищами по работе. Осталось только собрать чемодан.

И вот я в пути. В некотором смятении от неожиданной перемены в трудовой жизни, с ощущением незавершенности моих планов по криворожской стройке. Одного за другим вспоминал товарищей по работе стройки, комбинат. И одолевала грусть.

Но непрестанно стучали колеса поезда, за окном менялись станции, вокзалы, поля, перелески. Наступала новая реальность, заставляя переключаться. И вот уже мысли о Магнитке постепенно овладевали мною, порождая и сомнения, и радость неизведанного, и желание испытать себя.

Поезд прибыл в столицу.

Принявший меня нарком С. З. Гинзбург напомнил о значении металлургии на Востоке. Было ещё мирное время, но все чувствовали, как тревожна международная обстановка. Фашизм пришел к власти в Германии, показал свой звериный облик в Испании. В марте 1938 года была оккупирована гитлеровскими полчищами Австрия, ставшая первой жертвой германской агрессии. В сентябре того же года подписано предательское “мюнхенское соглашение” Германии с Англией и Францией о расчленении Чехословакии, ставшее на долгие годы нарицательным для обозначения сговоров и сделок с агрессором.

Не забыл также нарком напомнить, что Урал - это оборона, что стройки на Востоке надо поднимать, славу Магнитки - восстановить и преумножить, что нельзя терять время. “Хорошо работали в Кривом Роге, а уже сегодня - не завтра, а именно сегодня - надо думать о Магнитке и действовать. Поэтому и вызвали без всяких отсрочек”. Обещал помогать.

Тогда, в 1939 году, был образован самостоятельный Народный Комиссариат по строительству. По своему масштабу, по сложности задач строительство выступало как отдельная отрасль народного хозяйства. Ее готовой продукцией стали новые заводы, цехи, дома и другие сооружения.

Первым Народным комиссаром строительства и стал Семен Захарович Гинзбург, которого хорошо знали в стране как организатора строительного дела на новой индустриальной основе. Известно, каким принципиальным и смелым был этот скромный и на первый взгляд спокойный человек. На всех поручаемых Семену Захаровичу участках работы ему была присуща продуманность действий, культура в работе. Никто не помнит случая, чтобы он проявил неуважительное отношение к работавшим с ним людям.

Итак с приказом о назначении, с удостоверением по новой должности управляющего Магнитостроем, с напутствиями на большую, боевую работу и мыслями, как за нее взяться, ехал я летом 1939 года в Магнитогорск, где пройдет полных семь лет напряженности труда вместе с большим коллективом треста. Этот период остался у меня в сердце и памяти на всю жизнь.

Думал о прошлом прославленного уральского индустриального гиганта, о начальной истории Магнитки, когда города ещё не было, не существовало на карте. Тогда был создан трест Магнитострой. Начал расти Магнитогорск. В народе его называют Магниткой - это более близкое, ласковое и родное слово. Оно уже давно закрепилось за этим городом. Оно и более емкое. Магнитогорск - это город, а Магнитка - это легендарная стройка и герои-строители, крупнейший в мире металлургический комбинат и десятки тысяч славных металлургов и горняков, горно-металлургический и педагогический институты, театры и клубы, ученые, медики и преподаватели, это город почти с 450-тысячным населением; это также по праву считающие себя магнитогорцами труженики окружающих совхозов и колхозов; это его молодость - десятки тысяч студентов и школьников, будущих металлургов, строителей и машиностроителей; это вся многообразная жизнь крупного промышленного центра.

И это не все. Магнитка и Магнитострой - символ, если хотите, эмблема индустриализации страны. Это была первая стройка среди крупнейших и важнейших объектов исторической и первой пятилетки. И тогда и сейчас, когда хотят сказать о чем-то большом, выдающемся в технике, в промышленности, то говорят - это наша Магнитка: о Караганде - Казахстанская Магнитка, о Липецке - Липецкая Магнитка, о Череповце - Северная Магнитка, о Нижнекамск - Магнитканефтехимии.

“Магниток” много, даже в других странах. И никто не обижается, потому что это сравнение никого не ущемляется, оно означает что-то новое, смелое, грандиозное, важное для жизни страны, создаваемое трудом народа.

* * *

Создание второй после Украины угольно-металлургической базы на востоке страны - Урало-Кузнецкого угольно-металлургического комбината, несомненно, сыграла исключительную роль в годы индустриализации, и особенно в суровые годы войны.

Идея строительства принадлежит Ленину. Ещё в 1918 году в своей работе “Очередные задачи Советской власти” он обращал внимание на необходимость комплексного освоения уральской руды и западносибирского каменного угля. “Разработка этих естественных богатств приемами новейшей техники даст основу невиданного прогресса производственных сил”, подчеркивает автор.

Сведения о железной горе Магнитной уходят в далекую старину. Существуют легенды и рассказы о том, что неподалеку от этих мест проходил со своими ордами хан Батый. Странное явление обнаружили татары и монголы: в какую бы сторону они не стреляли из луков, рыжая гора все равно притягивала к себе их стрелы. В страхе и ужасе бежали отсюда завоеватели, окрестив чудо Шайтан-горой. Его легенда и о башкирском батыре по имени Атач, который взошел на гору в обуви с железными подковами и так, притянутый, остался на горе, за которой сохранилось его имя.

Для охраны границ царское правительство построило в пяти верстах от горы Магнитной крепость от реки Яик, которой гора и дала свое название - станица “Магнитная”. В 1977 году крепость была взята Емельяном Пугачевым. Здесь к нему присоединился большой отряд “работных людей” и казаков. Этими силами он стремительно захватывал заводы, крепости и населенные пункты. После того как восстание Пугачева было жестоко подавлено, для предания всего случившегося забвению указом Екатерины река Яик была переименована в реку Урал.

Еще в 1752 году в Оренбургскую губернскую канцелярию поступило прошение от сибирского промышленника - купца Твердышева и его “компанейщика” Мясников. В своей челобитной они, ссылаясь на указ Петра 1 от 1719 года, который предоставлял каждому, разведавшему залежи руды, право владеть этим месторождением вечно, просили пожизненно закрепить за ними гору Магнитную, так как она не была приписана в чье-либо владение. “Быть по сему” - наложил на это прошение резолюцию начальник Оренбургского края Неплюев, один из активных сторонников петровских преобразований.

Гора “навечно” была отдана купцу Твердышеву. Предприниматели, теперь уже ее законные владельцы, начали примерно в ста верстах от нее строить Белорецкий железоделательный завод. Царское правительство приписало к этому заводу тысячи крепостных, которые киркой и лопатой добывали руду и на ломовых лошадях повозками увозили в Белорецк. Более полутора веков владели горой промышленники - помещики, выжимая пот и кровь из крепостных крестьян и наживая сказочные прибыли.

В 1899 году у горы Магнитной побывали члены комиссии, которой руководил Д. И. Менделеев. Сам великий ученый из-за болезни не смог приехать в эти края. Комиссия пришла к убеждению о необходимости постройки здесь металлургического завода.

Совсем о другом думали владельцы магнитной горы. Незадолго до революции, в августе 1917 года, в газете “Оренбургское земское дело” появилась заметка, гласящая, что правление общества белощеких заводов Пашковых ведет переговоры с группой японских капиталистов о продаже горы Магнитной. Стоимость горы определилась в 25 миллионов рублей.

Японцы уже совсем было договорились с обществом о покупке уральской сокровищницы. Правительство Керенского дало. согласие на эту продажу. Но ей не суждено было состояться.

В апреле 1925 года 14 конференция РКП(б) единодушно признала постройку новых металлургических предприятий первейшей задачей страны, решение которой позволит обеспечить защиту государства и подъем производительных сил.

В Свердловске - столице большого Урала - была создана группа по разработке проекта Магнитогорского металлургического комбината, а в следующем году - организована партия геологов, которую возглавил профессор А. Н. Заварицкий, много лет уже занимавшийся исследованиями месторождений здешних руд. По докладу профессора Уральский совнархоз окончательно утвердил площадку у горы Магнитной. В 1927 году Свердловское бюро Ленинградского государственного института проектирования металлургических заводов (Ленгипромеза) представило правительству первый проект завода, которым намечалось построить четыре сравнительно маломощные доменные печи общей производительностью 656 тысяч тонн чугуна в год со сроком окончания в 1934 году.

Проект был отвергнут, так как предложенная мощность завода была недостаточной, а срок строительства слишком большой. Переработанный проект предусматривал мощность 1,8 миллиона тонн чугуна. В ходе строительства Правительство утвердило проектную мощность 2,5 миллиона тонн с увеличением в дальнейшем до 4 миллионов тонн стали в год. Это было в три раза больше того, что давал в тот период весь Урал; столько давала вся дореволюционная Россия.

Создание угольно-металлургической базы на востоке стало важнейшей задачей первого пятилетнего плана страны.

Было немало противников этой идеи и среди старых специалистов и внутри партии. Они доказывали: была металлургия на юге, восстанавливать и развивать ее и там нелегко, но все же намного дешевле и быстрее; одно дело строить заводы на Украине - обжитой, знакомой, населенной, с опытными кадрами, а другое - в далекой, малолюдной, пустынной и холодной Сибири, на суровом полуфеодальном Урале.

Путь подъема важной металлургии был бесспорным. Он него отказываться было нельзя. И не случайно, что сегодня металлургия Украины более чем в десять раз превышает дореволюционное производство металла всей России.

—————————————————————————————————

* Данные относятся к середине 80-х годов (ред.).

Но что было бы с государством, если бы в те начальные годы индустриализации не была создана новая металлургическая база на Урале и в Сибири, если бы сиюминутный успех заслонил трудную перспективу? Что было бы со страной, если бы мы пошли только на пути развития металлургии на юге? Что было бы с обеспечением обороны в войну 1941-1945 годов!

* * *

Как доехать до Магнитогорска? Железная дорога доходила до станции Карталы, а дальше - 150 километров добирались по бездорожью на лошадях и верблюдах.

Это был пустынный край с резко континентальным климатом: зимой сильный холод, ветры, летом - жара и пыль. Жилья не было. Была захолустная станица Магнитная Троицкого округа Уральской области. А рядом богатеющие залежи руды, железные горы Атач, Ежовка, Узенка, Дальняя. (Сейчас их уже “съели” доменные печи Магнитки, горы ушли на переплавку, и большую часть железной руды привозят из Казахстана.)

Что же представляла из себя идея создания Урало-Кузнецкого комбината? Намечалось построить заводы в Кузнецк и Магнитогорске. Из Кузбасса везти железнодорожными составами уголь, а в обратном направлении, из Магнитогорска теми же большегрузными составами - железную руду. Оба завода надежно обеспечивались рудным сырьем, коксующимися и энергетическими углями. За счет специализации прокатных станов имелось ввиду на каждом из заводов быстро создать широкий диапазон профилей прокатываемого металла. Уникальные запасы угля в Кузбассе превышают четыреста миллиардов тонн и их даже при широких масштабах добычи хватит на сотни лет. Значительная часть углей может разрабатываться открытым способом, а толщина угольных пластов доходит до сорока и более метров.

Таким образом, речь шла об индустриализации и освоения огромных богатейших районов Урала и Сибири.

Построив только Кузнецкий и Магнитогорский комбинаты, мы сразу не полстолетия обгоняли промышленность царской России. Эти два комбината оставляли позади даже такие мощные предприятия того времени, как днепропетровский и днепродзержинский заводы, созданные задолго до революции и оснащенные передовой техникой.

Гигант тяжелой индустрии - американский завод Гери - строился около двенадцать лет и выплавлял в год три миллиона тонн чугуна. Годовая же производительность первой очереди Магнитки, как уже указывалось, должна была составить около четырех миллионов тонн металла - в три раза больше того, что давал весь Урал в 1930 году. Причем первую очередь комбината планировалось построить в два с небольшим года.

Первоначальные наметки строительства показывали грандиозность гигантского комбината, невиданного еще в предыдущей истории экономического развития мира.

Предполагалось, что за годы второй пятилетки комбинат даст двадцать семь миллионов тонн чугуна….больше, чем его производили в тот период Англия, Франция и Германия, вместе взятые.

17 января 1929 года Совета Народных Комиссаров СССР и Совета Труда и Обороны приняли решение о начале строительства Магнитогорского металлургического завода, а в марте у горы Магнитной появились строители.
Время стремительно летело.

Уже были закончены изыскания и полным ходом велось проектирование; уже построили железную дорогу Карталы-Магнитная и в районе горы Ежовка раздался паровозный гудок, уже в пути был поток добровольцев, рвущихся на зарождающегося гиганта, а противники Магнитки продолжали сопротивление, называли Урало-Кузбасс утопией, вредной затеей. Аргументация та же: мыслимо ли идти в голые, безлюдные, холодные, суровые места, где нет ни поселков, ни домов, ни школ, ни больниц, где все нужно начинать с нуля; металл будет дорогим.

Чтобы построить Урало-Кузнецкий комбинат, пришлось значительную часть промышленности переориентировать на удовлетворение его нужд. Около 160 заводов начали изготавливать для Магнитки различное оборудование; производство его осваивалось на ходу.

Строительная техника только появлялась. На земляных работах в ту пору основными орудиями были лом, лопата, кирка, до еще двухосная грубарка и запряженная в нее “сивка-бурка”. Только в середине 1930 года появились первые заграничные экскаваторы и автомобили. Сказывались еще и вековые традиции ручной работы.

К внедрению механизмов часть старых строителей и людей из деревень, не знавших грамоты, относилась с недоверием и боязнью.

Первые строители начинали жизнь на Магнитке в брезентовых палатках, в которых не каждый мог выпрямиться во весь рост. Случалось, зимним утром из них и выбраться наружу было трудно, пока соседи не отгребут снег. Об этих палатках поэт Борис Ручьев, работавший в юности на строительстве Магнитки плотников и бетонщиков, сложили песню, оставшуюся в истории города:

“Мы жили в палатке с зеленым оконцем,

промытый дождями, просушенной солнцем,

да жгли у дверей золотые костры

На рыжих каменьях Магнитной горы…”

Жили в бараках. Для их устройства из досок сколачивались длинные щиты, которые устанавливались параллельно друг другу на расстоянии полуметра; между ними засыпалась земля. Сверху делалась дощатая кровля, внутри устанавливались нары-топчаны или кровати. Это временное жилье было рассчитано на сезонников. Но уже и тогда становилось ясно, что так вести дело нельзя. Когда негде отдохнуть и обогреться, даже с хорошими стихами жизнь не устроишь. Однако так в действительности было в начальные годы строительства. Позже началось проектирование и создание нового города.

МАГНИТОГОРСК. ПАМЯТНИК “ПАЛАТКА”

palatka8

СОВРЕМЕННОЕ ФОТО - МАГНИТОГОРСК. ПАМЯТНИК “ПАЛАТКА”

Лучших, уже проверенных на военных и хозяйственных участках специалистов отбирала и направляла страна в Магнитострой. Десятки и сотни будущих крупных строителей прошли школу Магнитки. Первым начальником строительства был назначен потомственный рабочий одного из уральских заводов, старейший большевик, участвовавший в революции, в гражданской войне, в установлении советской власти на Урале - Сергей Матвеевич Зеленцов. Но он вскоре тяжело заболел, ослеп и работать на стройке не смог.

Его заменил Вадим Александрович Смольянинов - делегат восьмого, девятого и десятого съездов партии, работавший при жизни В. И. Ленина управляющим делами Совнаркома и занимавшийся ранее вопросами черной металлургии.

Заместителем начальника строительства стал Чингиз Ильдрым - человек редкой биографии, командир лихих конников, бакинский подпольщик, народный комиссар советского Азербайджана. Это был воин, пропагандист и прекрасный администратор.

Руководителем горного отдела стал профессор Борис Петрович Боголюбов, который еще задолго до начала строительства занимался разведкой и определением запасом горы Магнитной, доменщиков возглавлял профессор Уральского политехнического института Иван Александрович Соколов, а технический отдел - Василий Александрович Сорокин, который позднее стал профессором Института стали.

В. А. Смольянинов как председатель комиссии Магнитостроя был направлен в Америку для ведения переговоров с фирмой “Мак-Ки” о передаче ей заказа на комплексное проектирование Магнитки, а также для изучения опыта работы металлургических предприятий. Согласно договору, фирма обязывалась представить проекты и чертежи основных цехов завода и оказывать техническое содействие в освоении проектных мощностей. По возвращении Смольянинов сообщил, что фирма больше интересуется получением различных платежей. Но этого мало; представив проект в объяснительной записке к нему, она высказала сомнения о возможности постройки на Урале такого завода.

Прибывший в Америку Чингиз Ильдрым писал оттуда, что все его усилия попасть на крупный металлургический завод Гери не увенчались успехом, что его туда и на пушечный выстрел не допускают.

Он сообщил, что местная печать называет нашу пятилетку пустой затеей. Журнал “Форин эфферс” высказался откровенно: “Для большинства западных экономистов и деловых людей пятилетний план - это еще одна химера русских, сотканная из дыма печной трубы”.

Один из ведущих в области металлургии американских специалистов писал: “ Америка в России - это просто глупо; мы считаем совершенно невозможным строить у вас стопятидесятитонные мартеновские печи и такие мощные домны и прокатку, какие вы задумали. Вы поймите, ведь в Америке мы только начинаем строить такие заводы. Что же вы сделаете без опыта, без механизмов, с вашими необученными людьми? Посмотрите, ведь они входят в лаптях. Смешно!” (Кстати, о лаптях. Рассказывали, что когда после войны Магнитогорский драматический театр ставил пьесу “Стройфронт”, посвященная первостроителям Магнитки, дирекция театра не могла найти несколько десятков пар лаптей.

Но надо сказать, что Генри Форд - которого называли в Америке “миллионером-философом“ - был много умнее иных своих соотечественников, он предостерегал: “Россия начинает строить… Только одержимые глупой жадностью, причем здесь больше глупости, чем жадности, могут думать, что мир всегда будет зависеть от нас… Нет! Народы сделают так, как делает Россия”.

Правительство заслушало доклад вернувшихся магнитогорцев. В принятом решении предлагалось параллельно проектировать комбинат самим. За четыре с небольшим месяца первая партия чертежей была изготовлена нашими проектными организациями.

Договор с фирмой “Мак-Ки” в 1932 году, из-за невыполнения ею принятых обязательств, был расторгнут. Оценивая работу фирмы, наши специалисты, сотрудничавшие с ней в тот период, говорили, что единственным полученным от нее был толчок нашей технической мысли в строительстве домен крупного объема.

И все же надо сказать, что это были полезные связи, что многие из приехавших иностранных специалистов работали с интересом, с желанием, и наши инженеры установили с ними хорошие, деловые отношения. Были и такие, которых увлекла работа, размах и смелость планов страны Советов, энергия наших специалистов.

Строительство основных цехов завода и города развернулось в полную силу в 1931 и 1932 годах. Начальником строительства был назначен Яков Семенович Гугель, человек большой энергии и организаторского таланта, работавший до этого в Донбассе.

Среди направленных в те годы на Магнитку руководителей был Авраамий Павлович Завенягин, один из первых выпускников Промышленной академии. Он рассматривал свое назначение как кредит, открытый под поручительство Серго Орджоникидзе. Руководили работами на стройках К. Д. Валериус, Я. П. Шмидт, Е. И. Израилевич, П. И. Коробов - металлург, ставший начальником доменного цеха, позднее - директором комбината, первым заместителем министра черной металлургии.

Тысячи людей направлялись на строительство у горы Магнитной. Ехали опытные и неопытные рабочие, вчерашние крестьяне, люди разных профессий и возрастов. Со всех концов страны двинулся поток людей для создания индустриального чуда.

Вот одна из телеграмм того времени начальнику строительства: “г. Магнитогорск. Директору мирового гиганта. Я ударник. Имею даже премии за хорошую работу, желаю буксировать Магнитострой. Прошу Вашего распоряжения прибыть на мировой гигант. Ответа не пишите, потому что наша бригада уже снялась из Москвы и едет до Вас. Комсомолец Лященко”.

Максим Горький писал, что многообразный опыт героического магнитогорского строительства, в котором участвуют десятки национальностей трудящихся СССР, тысячи работников-ударников, сотни специалистов, имеет всемирно-историческое значение.

В борьбе с трудностей выросли известные всему Союзу герои пятилетки Егор Смертин, Хабибула Галиулин, Виктор Калмыков, тысячи передовых рабочих- ударников стройки. Многие потом стали замечательными инженерами, учеными, государственными деятелями.

С точки зрения современных условий жизни подвигом можно считать труд тех строителей, кто был в числе первых. Вот как писал о них Иван Васильевич Комзин, начавший свой трудовой путь в Магнитогорске на строительстве плотины, в качестве рабочего и вставший через годы известным строителем энергетики и профессоров:

“В полинялых буденовках, в потертых шинелях с отцовского плеча, в косоворотках ехали на стройку мои комсомольские сверстники.

Тряслись в теплушках, шли пешком, поднимая пыль лаптями. Все имущество энтузиаста-добровольца умещалось в тощем заплечном мешке…Как питались? Чаще всего - супом из сои, соевыми котлетами, кашей из сои, пили чай в прикуску с конфетами из сои… Так мое поколение жило в те годы. И не было на целом свете счастливее нас”.

Елена Алексеевна Джапаридзе прошла нелегкий жизненный путь. Отец ее - Прокофий Джапаридзе был профессиональным революционером, вел активную партийную работу в Тифлисе и Баку. В сентябре 1918 года был расстрелян в числе 26 бакинских комиссаров. Мать ее, Варо Джапаридзе, в это время томилась в тюрьме. Оставшиеся в живых товарищи позаботились о семье погибшего друга, о его дочери.

По окончании Московского энергетического института Елена Алексеевна с учетом ее желания была направлена на Магнитку, где работала прорабом. И сейчас помнят ее магнитогорцы как одного из первых строителей и энергетиков завода.

Мне довелось встречаться по работе с Еленой Алексеевной в период, когда она уже была заместителем министра черной металлургии. Ее отличала деловитость, широта знаний, человечность.

Вот еще один из первых рабочих-строителей. Семнадцатилетним юношей приехал сюда из чувашской деревни Евгений Майков. Его первая работа в 1929 году - копал землю. Это сооружение вошло особой страницей в историю строительства Магнитки. Старательного парня заметили, и вскоре он уже бригадир бетонщиков. Дело шло к зиме, а бетонную плотину только начали строить. По расчетам надо полтора года, а до морозов оставалось примерно 75 дней. Возникала необходимость построить над телом плотины тепляк длиной в километр и еще найти, чем его обогревать.

Собрались на совет бригады бетонщиков Майкова, Калмыкова, Галиулина. Считали, мерили работу на круглые сутки, на каждую смену, на каждую бригаду. Решили забетонировать до зимы, к празднику 7 ноября. Просчитаться нельзя, так как в морозы без тепляка погибнет вся работа, а чтобы забетонировать вовремя, надо увеличить темпы работ по крайней мере в десять раз. Счет бетона тогда шел на “замесы”. Думаю, что теперь строители и не знают, что это за единица измерения, что за величина. А тогда в каждую из нескольких имевшихся небольших бетономешалок фирмы “Кайзер” на один замес надо было лопатами загрузить две тачки щебня, одну тачку песка и тачку цемента, дать воду, а потом готовый бетон тачками увезти и уложить в плотину.

Развернулось соревнование левых и правых берегов. По результатам за каждый день на победившей стороне зажигалась красная звезда. Появились листовки комсомола, статьи в газетах, стихи и песни о марше энтузиастов. Бетонные работы были выполнены за 74 дня, бетонирование плотины закончили к 1 ноября 1930 года.

Окончание строительства плотины в тот год был самой большое победой Магнитки, а бывший бригадир бетонщиков из отряда энтузиастов через много лет в Великую Отечественную войну строил оборонительные сооружения. Думаю, что в саперной армии генерала Евгения Ивановича Майкова мало кто знал о том, что он когда-то был знатным бригадиром бетонщиков Магнитки. Но в армии его называли шутя “генералом железобетона”.

Еще несколько слов о той плотине. Не только наши бетонщики увлеклись горячей работой, но и приехавший на стройку иностранный специалист мистер Базель; он во всем помогал строителям. С одним не был согласен мистер Базель - с тем, что не применяют автомобилей для развозки бетона. Он напирал:

Я приехал в Россию и получаю за работу деньги. Хорошие деньги за хорошую работу. Если я говорю, что лучше машина, я исхожу их интересов дела. Я построил шесть плотин. Приехал на седьмую, на вашу, мистер Степанов, товарищ Степанов.

Он был прав. Но машин у товарища-мистера Степанова, начальника строительства плотины, не было.

На первой плотины Магнитки начали инженерную деятельность и будущую министр строительства Д. Я. Райзер и крупные строители Л. Д. Поверенный, Л. В. Яблонская, Р. А. Тройнина, В. Т. Кизенков, П. М. Мирашов и многие другие, отдавшие силы и знания отрасли.

Неоценимую помощь стройке оказывал комсомол. С первых дней строительства здесь был создан корреспондентский пункт “Комсомольской правды”. Он кочевал с места на место, располагался то в вагоне, то в цехе, то в бараке. Если зимой чернила покрывались ледяной корочкой, то журналист под табуретку, на которой вел запись, ставил гудящий примус, накрытый обрезком листового железа.

О зарождении стройки, о первых шагах этого создаваемому великана известно не только из отчетов. Есть много литераторов, которых и раньше и теперь волнуют судьбы этого края и его людей. Увлекательно и со знанием жизни говорят они с читателями.

На Магнитку приезжали, о ней писали книги, очерки, стихи, представители советской и прогрессивной зарубежной литературы. Среди них Александр Фадеев, Валентин Катаев, Луи Арагон, Илья Эренбург, Евгений Воробьев, Демьян Бедный, Евгений Федоров, журналисты Евгений Кригер и Семен Нариньянц, поэт Борис Ручьев, для которого, как и для Александра Авдеенко, а позднее и Людмилы Татьяничевой Магнитогорск был городом молодости. На Урале они прожили многие годы. Сколько сердца и таланта вложили эти люди в полюбившуюся стройку. В военный период здесь жил и Михаил Львов. Магнитка вдохновляла молодого поэта.

В вышедшем несколько лет назад сборнике “Слово о Магнитке” есть небольшой очерк Э. Казакевича “В столице черной металлургии”. Он пишет: “Немного найдется городов, столь заслуживающих бессмертия, как Магнитогорск… Я полюбил этот город, его людей, его прошлое и настоящее, его пейзаж, лишенный особых красот природы… Издали завод похож на общее собрание действующих вулканов… здесь нет суеты - ни на заводе, ни на новостройках”. Давно прошли времена грабарок, шума, гама, беготни. На новостройках малолюдно. Много мирно рокочущих машин…

Без магнитим не могло быть спутника, как не может быть вершину без основания…

Вот он лежит передо мною, этот город, возникшей в ковыльной степи, как по волшебству… Этот сказочный город… создала… моя милая Родина! Ей под силу великие свершения. Ее сыновья и дочери способны на бессмертные подвиги труда и самоотречения. Их сильные руки и светлые головы, их радости и страдания - источник вдохновения на многие века.

Так рассказывают о Магнитке писатели.

И еще, чтобы закончить повествование о начале Магнитостроя.

В торжественной обстановки 1 июля 1930 г. прошла закладка первой доменной печи.

А через три дня тысячи строителей снова собрались на митинг: теперь закладывался первый капитальный дом Магнитогорска на улице Пионерской, и там тоже установили мемориальную доску. Это было начало рождения нового города. Тот дом существует и сейчас.

Бесчисленное количество поздравлений поступило в адрес магнитогорцев. Их поздравляли правительство, сотни организаций, видные деятели государства, тысячи тружеников. Оно и понятно, ведь Магнитку строила вся страна.

Но и это еще не все. Магнитка - стройка интернациональная. В ней участвовали представители вероятно всех наций и народностей страны, а также многих зарубежных государств. Около восьмисот рабочих и специалистов приехали из разных стран мира. Многие добирались до нашей границы, преодолевая полицейские кордоны и всякие другие препятствия.

Магниткой интересовались рабочие всех континентов, она стала символом Советской страны. Вот одно из приветствий, полученных не почтой, а своеобразным прямым путем - в письме, положенном в ящик с оборудованием из-за рубежа: “Рабочие Магнитостроя, мы следим за нашей стройкой и вместе с вами счастливы вашими победами”.

Приехал и на всю жизнь остался в Магнитке итальянец Чирилло Векки - мастер, в совершенстве знавший буровую технику; навсегда полюбил этот город немецкий инструментальщик Майер, который сказал о своем решении: “Ехать в Магнитострой меня заставила беззаветная любовь к стране Советов, чтобы помочь стройке”.

Американец Барри, отчаявшись найти работу на родине, вопреки уговорам, направился в “дикую” Россию на заработки; через некоторое время он писал домой: “Какое это великое счастье жить в СССР, ни на секунду не задумываешься и не беспокоишься о завтрашним дне, нет об этом тревоги”. Американский инженер Джон Гаррис написал: “Я счастлив тем, что на мою долю выпала честь участвовать в постройке этого грандиозного предприятия”. О бельгийце Легране известно, что этот мастер с 30-летним стажем собрал бригаду из молодых людей, научил их специальности; за рационализаторские предложения он отмечен благодарностью начальника Магнитостроя. Машинист компрессорной станции на руднике итальянцев Марамбу заслужил звание ударника.

От рабочих 21 национальности, участвовавших в сооружении доменной печи, была направлена в центральные газеты коллективная корреспонденция, в которой они рассказывали “всему рабочему классу за границей” о том, “как передовой отряд ударных бригад мирового пролетариата ковал великую победу всемирно-исторического значения”. Это письмо подписали турок Калета, австриец Кальян, кореец Ким Хак Сон и другие.

Пришли приветствия от Центрального Комитета коммунистической партии Франции, от вождя немецких коммунистов - секретаря ЦК коммунистической партии Германии Эрнста Тельмана.

Среди иностранных рабочих, трудившихся в 30-е годы в Магнитострое, был немецкий комсомолец Эрих Хонеккер. Через сорок с лишним лет, будучи генеральным секретарем ЦК СЕПГ, он вновь побывал в Магнитогорске. Почетному гостю была вручена заслуженная награда - медаль “Ветеран труда Магнитогорска”.

Теперь, после воротного повествования о героическом начале Магнитки, вернусь к 1939 году, к предвоенным дням и расскажу о той огромной ответственности перед страной, которая выпала на долю Магнитки в годы борьбы с фашизмом, поскольку как управляющий Магнитостроем вместе с сорокатысячным коллективом стройки и населением этого молодого города пережил все 1418 напряженных трудовых дней военной поры.

ПЕРЕД ГРОЗОЙ

В 1939 году Магнитогорский металлургический комбинат уже был самым большим заводом того времени. Работаличетыре доменные печи, коксохимический завод, десять крупных мартеновских печей, мощные прокатные станы.

Накануне войны завод выплавлял более 1,6 миллиона тонн стали и производил почти 1,2 миллиона тонн проката в год. Магнитогорск был городом более чем с двухтысячным населением, и хотя еще сохранились в значительном количестве бараки первых лет, на левом берегу Урала строился хороший, из кирпича, капитальный город.

У комбината были свои проблемы: надо было развивать горные предприятия, вспомогательные и ремонтные цехи, строить жилье. Но дальнейшее развитие его мощностей, как и создание города, зависело от строительства, от работы Магнитостроя.

Приехав в трест, я стал досконально разбираться с положением дел на строительной площадке, на первоочередных пусковых объектах, с состоянием собственной материально-технической базы, с кадровыми проблемами, всегда стоящими впереди остального. К 1939 году здесь сохранилась часть инженерного состава, прошедшего школу первой очереди строительства, были и кадры опытных рабочих, истосковавшихся по боевой работе.

Но ситуация отличалась от конца 20-х - начала 30-х годов. Если в первой пятилетке большая часть работ делалась вручную, бетонные работы определялись числом замесов на передвигаемых межу участками бетономешалках, а земляные - грабарями, то теперь уже без техники обойтись было невозможно. Между тем в совершенно запущенном состоянии оказалось ремонтное, бетонное, растворное и арматурное хозяйство, производство стеновых и других материалов.

Для выполнения плана не хватало рабочих. Многие строители ушли работать в цехи комбината. План уже много лет не выполнялся, хотя намечаемые объемы работ все время уменьшались. Самой главной была задача организовать коллектив, включить его в новую большую работу.

**Управляющий трестом Магнитострой В. Э. Дымшиц**

Доброжелательно, с доверием принял меня, молодого управляющего, коллектив стройки. Началась совместная работа по укреплению всех участков строительства. Не раз допоздна и после рабочего дня обсуждали мы с руководителями отделов и производств, как поднять стройку.

Для выполнения задания третьей пятилетки предстояло в три-четыре раза увеличить объем работ. Чтобы выйти на такой рубеж, необходимо было прежде всего навести на стройке порядок, укрепить дисциплину и единоначалие, покончить с невыполнением приказов, устранить ссылки на объективные факторы, критически разобраться с недостатками не всех участках, внести свежую струю энтузиазма, который с первого дня строительства был в сердцах магнитостроевцев.

Как за первоочередное дело взялся коллектив за создание и перестройку устаревшей строительной базы. Проектирование вели в техническом отделе треста, оборудование в основном изготавливали в своих механических цехах, и лишь отдельные наиболее сложные виды его помогал делать металлургический комбинат.

В том же году создали заново большое централизованное бетонное хозяйство с механизированной подачей песка и щебня скреперными лебедками, механизированным складом цемента, железнодорожными путями для завоза материалов. Здесь же организовали единый для всей стройки арматурный цех, который не только готовил по заказам арматуру, но и устанавливал ее на всех участках. Это важное предприятие возглавил работавший на стройке с начала первой пятилетки инженер Д. Г. Федулов.

Перестроить бетонитовый комбинат, где делали шлакоблоки и массовые мелкие бетонные и железобетонные изделия. Для этого нашелся энергичный человек - инженер М. И. Савицкий. Расширили и оснастили деревообрабатывающий комбинат - ДОК, который централизованно для всей стройки на своих пилорамах вел распиловку леса.

Смонтировали асфальтобетонную установку. Теперь было где делать асфальт, который отсюда развозился по строительным участкам.

Расширили ремонтное хозяйство; его возглавлял инженер высокой квалификации - главный механик строительства К. А. Шестаков. Он сам был классным мастером и мог показать своими руками, как исправить дизель или трактор. Было организовано производство в немалом количестве различных мелких строительных механизмов - транспортеров, небольшой грузоподъемности кранов и инвентаря для строителей.

Казалось, на первый взгляд небольшое мероприятие. Решили мы с Константином Александровичем Шестаковым создать цех малой механизации. Дали ему огороженный забором участок, построили мастерские и начали завозить туда со всей стройки на ремонт растворомешалки, стерлинги (тачки на двух колесах для развозки бетона), пневматический и другой инструмент, моторы, а также сотни, если не тысячи, приспособлений, без которых не живет стройка. Установили порядок: приехал за новым инвентарем - сдай старый. Много тысяч рублей, тонн металла, кабельной и другой дефицитной продукции сберег этот цех малой механизации. И дефицит инвентаря был побежден.

Взялись мы тогда и за другое, более трудное и сложное, но очень важное дело - создание своего цементного производства. Цемента на Урале не хватало, получали его строго по фондам. А тут десятки тысяч тонн своих доменных шлаков. Металлурги вывозили их на шлаковую свалку, занимали под нее большие площади, прокладывали сюда железнодорожные пути, несли затраты. Мы предложили шлаки гранулировать и передавать строителям. Приехали нам из Москвы в помощь проектировщики-цементники; они помогли сделать проект и разработать технологию производства. Быстро, буквально в течение года, мы построили шлако-помольную установку мощностью около ста тысяч тонн в год. Металлурги наладили производство гранулированных шлаков, да еще старались отобрать для своих строителей светлые шлаки - отходы доменного производства, которые получаются при выплавки литейного чугуна.

Директор Магнитогорского металлургического комбината Г И Носов — **Директор Магнитогорского металлургического комбината Г. И. Носов**

При помоле шлаков добавляли несколько процентов гипса и клинкера и получали цемент марки “200”, а иногда и “250-300”. Низкая марочность, это верно; она требовала увеличения нормы расхода цемента; в бетон такое связующее не годится. Зато мы полностью обеспечивали своим цементом все гражданское и почти все промышленное строительство, не требуя на это фондов.

Реконструировали и расширили каменные и песчаные карьеры, увеличили мощность камнедробильного завода. Рядом с цементным производством построили механизированные печи для обжига, а потом и помола извести. Это исстари известный в России ценный, но оказавшийся забытым строителями материал. Его вместо цемента добавляли в шлакобетон и раствор. А молотая известь-пушонка оказалась ценнейшим сырьем, помогающим строить зимой многоэтажные кирпичные дома. Это была “находка” для строителей жилья. Раствор на морозе быстро замерзает, а подавать его надо на высоту двух, трех и даже семи этажей. В растворонасос добавляли молотую известь, и под давлением раствор не только не застывал, а становился горячим за счет тепла, выделяемого известью-пушонкой.

Все это было как бы счастливым предвидением на пороге военного периода, когда мы остались почти полностью без привозного цемента. На всех участках стройки в течение года привели в порядок свое подсобное хозяйство, ремонтные службы, склады, бытовые помещения.

Скажу кстати, что строители нередко повторяют одну и ту же ошибку - пренебрежение к своей производственной базе, к ее техническому уровню, который требует постоянного совершенствования.

Наркомат строительства тоже выполнял свое обещание. В том же году приехал Павел Александрович Юдин, все внимательно посмотрел, дал добрые советы и существенно помог стройке автомобилями, тракторами, пятнадцатью экскаваторами “Комсомолец”, которые выпускались промышленностью, лебедками, оборудованием для предприятий, инструментом - всей тогдашней техникой. Более того, направил к нам большую группу молодых специалистов, выпускников институтов.

Программа строительства на следующий 1940 год значительно возросла.

Поехал я первый раз в новой должности на коллегию в Наркомат с отчетом о делах на стройке. Внимательно слушали, с одобрением. Но вот начальник Главснаба поднялся и с иронией говорит, что новый управляющий слишком много всего просит. Вот, говорит пример в заявке на материалы десять тонн (называю по памяти) струнной проволоки для кирпичного завода, а нам на весь наркомат дают двадцать. Такого количества им хватит на десять лет. Наверное, он был прав; трестовские снабженцы лишку написали.

В конце заседания нарком С. З. Гинзбург сказал: “Начали работу магнитогорцы правильно, во всем им следуют помочь, а управляющему впредь лучше проверять свои заявки и бумаги,спрашивать строже с аппарата”. Но не дал нарком и своему аппарату уйти от решения вопросоа стройки за счет пойманной ошибки, не дал “смять” молодого управляющего, по-хорошему помог Магнитке. Это был урок принципиальный и для меня и для наркомата тоже.

Главную же работу мы провели в тот первый год по укреплению всех участков кадрами. Опытные люди, как я уже убедился, на Магнитке были. Требовался внимательный подход к их расстановке, особенно важно было создать у людей уверенность в работе.

В этой связи скажу, что еще до отъезда в Магнитогорск, получив только назначение, позвонил я Наркому черной металлургии Ф. А. Меркулову. Он попросил приехать, и через час я уже был на площади Ногина.

Федор Александрович выслушал с какими заданиями еду, какие поручения дали в Наркомате строительства и, в свою очередь, сказал, чего ждут от меня на новой работе металлурги. Добавил, что во всем будет помогать, просил не стесняться, обращаться к нему, что успех Магнитки - дело важнейшей государственной важности, что металлурги не обеспечивают потребностей в металле и многое зависит от ускорения строительства.

Уже собрался уходить, но он задержал меня. “Есть у меня и такой, особый разговор. Он связи с тем, что идут сведения и от работников Наркомата и из Магнитогорска. В 1937 году завелось дело о том, что строители якобы незаконно получили около пяти миллионов рублей за непостоянные объекты. Немало людей с завода и стройки сильно пострадало, сидят в тюрьме, дело тянется до настоящего времени и очень мешает работе. Специалисты Наркомчермета говорят, что эта история вызывает немалые сомнения, а вред работе наносит очень большой. Прошу Вас, разберитесь, как новый человек, внимательно, потом мне сообщите”.

Неожиданно поставленный наркомом вопрос напомнил о пережитом мною в тот трагический, ныне всему миру известный год. Я тогда работал в Мариуполе начальником цеха, затем - директором завода металлоконструкций на “Азовстали”…

В эту минуту зазвонила правительственная вертушка. Федор Александрович извинился, попросил посидеть.

А я уже не мог в этой ситуации не предаться нахлынувшим на меня воспоминаниям.

В одной из центральных газет появилась статья с хлестким названием “Развал на стройке Азовсталь”. Это было для строителей, для актива непонятно, тем более что приведенные примеры явно не соответствовали действительности. Конечно, недостатки имелись на стройке, но план выполнялся, вводились в срок новые цеха, люди работали не жалея сил.

Я был председателем бюро инженерно-технической секции, объединявших всех инженерно-технических работников стройки. Не могли мы пройти мимо этой статьи, хотя ни цех, в котором я был начальником, ни бюро секции в ней не упоминались.

Собрал я заседание бюро, долго мы обсуждали эту, мягко выражаясь, необъективную статью и решили написать письмо в Центральный Комитет партии. Нас было человек пятнадцать.

Письмо написали, подписали, но еще не успели отправить, как был арестован и объявлен врагом народа начальником строительства завода Я. С. Гугель - человек, который прошел почти весь свой жизненный путь от рабочего в котельном цехе завода Ильича до директора завода - начальника стройки. Это был человек исключительной энергии, пользовавшийся большим авторитетом в Мариуполе, Магнитогорске, у всех строителей страны. Через многие годы, после двадцатого съезда партии, он был полностью реабилитирован. Но его уже давно не было в живых, он погиб в тюрьме, как говорили, повесился, или его повесили. Еще известно, что его единственный сын пал смертью храбрых в дни Отечественной войны.

Члены бюро секции и я, его председатель, а также все, кто подписывал письмо, претерпели немало бед, были обвинены в том, что не проявили политической бдительности, защищали врага народа.

Постройкомпрофсоюза отреагировал немедля: провел собрание инженерно-технических работников, на котором я был смещен с выборного поста председателя инженерно-технической секции. Но и на этом собрании, и в той обстановке были люди, выступавшие против такого решения. Они говорили, как и я, что письмо готовили в ЦК, писали о реальных фактах, излагая свое мнение.

Много глубоких переживаний, острую обиду принесли нам те дни, да и опасность нависла над головой немалая - запросто можно было потерять жизнь.

Чего только не писалось в городской газете о цехе и его начальнике, вплоть до заголовка “Вредительство в цехе железных конструкций” не случайно якобы допущен брак в каком-то из тысяч заказов. Идешь на работу - в цехе группы людей собрались. Значит, читают очередную статью по поводу начальника цеха.

Слишком тяжко пришлось тогда. Но было и другое, честное, смелое, доброе. Пришел я в райком партии, идет в одной из комнат многолюдное собрание. Вдруг услышал мою фамилию, остановился. Оказывается, приехал секретарь ЦК комсомола А. В. Косарев. Выступал же деталировщик из цеха железных конструкций. Я помню его фамилию - Т-ко. Это был далеко не лучший работник в цехе, не раз с него спрашивали за брак в работе. Я не слышал всего его выступления, но, видимо, он меня сильно и грубо чернил до этого по поводу известного письма.

Услышал я вопрос А. В. Косарева: “А сколько вашему начальнику лет?” После полученного ответа он сказал: “Я сомневаюсь в том, что Вы говорите, с таким молодым надо хорошо разобраться и оценить все по справедливости, людей надо беречь и воспитывать”

Этим, к сожалению, заканчивается мое “личное” знакомство с А. В. Косаревым, пользовавшимся огромным авторитетом среди молодежи всей страны.

Скажу еще об одном эпизоде. Был у нас прессовщик Пуев. Отличался особым умением в своем деле. Красиво работать можно и при выполнении самых, казалось бы, прозаических операций, где и слово это трудно применимо, но на своем дыропробивном станке прессовщик Пуев действовал искусно, как виртуоз. Я часто останавливался у его пресса и смотрел, как легко в его руках перемещаются тяжелые стальные листы, как четко и точно он пробивает отверстия. Был я как-то с секретарем ячейки у него дома, в семье.

Теперь, когда подошел к прессу, Пуев посмотрел на меня укоризненно и сказал: “Как же так, подписал такую бумагу, а я дома говорил, что у нас начальник цеха боевой, орел”. Больно ударили меня словом рабочего. Спросил я у Пуева, а как бы он поступил, если бы считал, что берется за правду? Задумался Пуев, покрутил свои усы и сказал: “Если за правду, то другое дело”.

**Б. С. Трахтер, директор Макеевского металлургического завода**

И вот собралась партийная ячейка, вся ячейка коммунистов цеха железных конструкций, чтобы обсудить поставленный представителем райкома вопрос о притуплении бдительности и подписании письма коммунистом-начальником цеха.

Я видел суровые сосредоточенные лица своих товарищей - сварщиков и клепальщиков, сборщиков и разметчиков, станочников и кузнецов, инженеров и мастеров, весь состав партийной ячейки.

Дал объяснения по существу. Тишина…

Первым поднялся Иван Саввич Ганощенко, сказал: “Я давал Дымшицу поручительство в партию и от своего поручительства не отказываюсь, он правильный коммунист, пусть работает. А за ошибки, если допустил, надо спрашивать”.

Встал Дмитрий Струцак, механик цеха. Сколько же раз ему от меня попадало, сколько раз он подвергался критике, сколько раз я его вытаскивал и ночью из кровати, когда бывали в цехе серьезные поломки! И вот он говорит: “Я, наверное, больше всех имею неприятностей от нашего начальника цеха. Но я против исключения и голосования за это не буду. Я тоже не мог подумать, что Гугель, начальник строительства и директор, положительно зарекомендовавшим себя на многих заводах и стройках, человек из рабочей семьи, может быть врагом народа”.

Сверловщик Шевченко сказал, что он подтверждает свое поручительство в партию, которое дал в этом же, 1937 году, а больше чем за выговор голосовать не будет.

**Е. Б. Немировская, заведующая отделом Донецкого обкома**

Был разговор и о том, как выросли объемы производства в цехе за четыре года (в четыре раза), как от клепки решительно перешли к сварке, как выросли люди, а также о том, сколько еще можно и нужно вместе сделать.

Собрание закончилось поздней ночью, выступила, наверное, половина коммунистов ячейки и сказали одно: “Согласны на выговор без занесения в учетную карточку, за другое голосовать не будем”; указали, что есть недостатки в работе, сказали, чего ждут от начальника цеха.

А еще узнал я о разговоре коммунистов в перерыве, вызвавшим у меня слезы: “Не дадим погубить Веньку”.

На всю жизнь я запомнил это собрание коммунистов цеха железных конструкций “Азовстали”, партийную ячейку, которая в то сложное время несмотря на давление, отстояла свое убеждение. Это рабочее доверие, оказанное молодому 26-летнему коммунисту, я старался пронести через всю жизнь, половину столетия пребывая в партии.

Но уже в то время, даже после собрания, я не мог не понимать, что его решение неординарное - оно уникальное. Репрессии продолжались.

Я хорошо стал крупного металлурга Бориса Савельевича Трактора, тогда директора Макеевского металлургического завода. Познакомился и с его женой Евгенией Борисовной Немировский, работавшей в Центральному Комитету партии, когда она приехала в командировку на “Азовсталь” и интересовалась работой инженерной секции на стройке, с человеком большого ума, такта и особого женского обаяния. Оба они были участниками гражданской войны. Когда был репрессирован директор самого большого юге Макеевского металлургического завода, Г. К. Орджоникидзе назначил взамен него Б. С. Трахтера. Жену Бориса Савельевича из Центрального Комитета перевели в Донецкий обком партии, где ее назначили заведующей отделом.

Так вот через год их неожиданно вызвали в Москву, а по дороге высадили из поезда вместе с дочкой-школьницей Линой. Родителей увезли в заключение с известной тогда единственной формулировкой. Дочку отдали в детский дом, через какое-то время сердобольная няня отвезла ее к бабушке. Погибшей в заключении мамы девочка, лишившаяся на всю жизнь материнской ласки, уже никогда не увидела. Только почти через двадцать лет пришло сообщение о ее посмертной реабилитации.

Девочка уже давно стала взрослой, окончила Институт стали и сплавов, много лет проработала, давно сама стала матерью, но ни годы, ни десятилетия этой печали и горя в ее глазах и сердце снять не могут. Добавлю, что эта тогда неведомая мне девочка уже много лет моя жена, а сын наш Александр, так же как и я, окончил МВТУ им. Баумана, там же защитил кандидатскую диссертацию.

Замечу, что даже такая личная трагедия Б. С. Трахтера, при которой он сам чудом избежал смерти, но потерял такого близкого, редкого благородства друга, не сломила его убеждений. Много лет после пережитого в годы репрессии до последних своих трудовых дней отдавал он все силы и знания развитию черной металлургии…

Воспоминания растревожили душу. Понял я тогда, в кабинете Наркома, что опять на пути изыскания правды, уже на третьей стройке, должен был вникать в историю, не сулившей мне лично добра (второй из этих строек была криворожская, где нужно было “ликвидировать” последствия несуществовавшего вредительства. Выйти из этой неприятной истории помогал тогда секретарь городского комитета партии Иван Васильевич Архипов, с которым через несколько десятилетий пришлось много общаться по работе; в последние годы трудовой деятельности Иван Васильевич был первым заместителем Председателем Совета Министров страны).

Но не мог я отстраниться от поставленного Меркуловым вопроса. Ведь речь шла о судьбе людей, о жизненной обстановке на стройке, о совести.

По возвращении в Магнитку подобрал я опытных людей, правдивых и посмелее. Помню фамилии начальника сметного отдела Быховского, планового - Прудаева, главного бухгалтера Рыжика, инженера Смирнова и других. Не создавая на стройке шума, числились как якобы несуществующие, и стало ясно, что злая рука из смутного 1937 года создала и сохранила это грязное дело.

По завершении проверки пошел я к начальнику Магнитогорского отдела внутренних дел. Рассказал, что послали меня в Магнитку с твердым наказом повысить уровень работы, но рабочая обстановка плохо складывается, специалисты живут с оглядкой, перестраховкой, а стройку надо поднимать. Долгая была беседа, но конец разговора меня обескуражил:

- Я вам советую: в старые дела не лезьте, а мы скоро еще некоторых людей заберем.

И назвал ряд фамилий честных, знатных людей, поэтому я их и не называю здесь. Понял я тогда, что эхо 1937 года еще не замолкло. Но не мог тогда представить, что оно в полный голос заговорит еще и в последний период и будет проявляться даже после восстановления разрушенной войны экономики страны.

Собрал я все документальные материалы, написал письмо и послал Ф. А. Меркулову. Не знаю, чем бы все кончилось, но считаю, что мне очень повезло. Это было время смены руководителей в Наркомате внутренних дел, когда казалось (к сожалению, только на короткое время казалось), что наступило восстановление законности в стране.

Через некоторое время мне позвонил А. Ф. Меркулов. Потом позвонили из Челябинска.

- Вы писали в Наркомат внутренних дел?

- Писал.

- Поручено сообщить, что меры приняты.

Действительно, через некоторое время на стройку и комбинат из тюрьмы вернулась большая группа руководящих работников. Не буду даваться в детали, но скажу, что в большом рабочем коллективе моральный климат резко изменился.

Что касается пяти миллионов, то в строительстве всякое бывало. Но в данном случае приехали представители металлургии, строительства и из Наркомата финансов; вместе с комбинатом проверили все расчеты и еще доплатили строителям около миллиона. Но не это, конечно, было главным, а то, еще лопнул грязный нарыв, что люди начали по-другому работать. Такого никакими миллионами не измеришь.

Обсудили с руководящим составом и решили ориентироваться на подготовку новых кадров для стройки главным образом через ФЗО, а также путем обучения приезжающих новичков непосредственно в бригадах. Первый набор четырехсот молодых людей мы провели уже в 1940 году; построили для обучающихся школы и общежития.

Вся проделанная работа привела к тому, что в 1940 году Магнитострой почти удвоил свою программу. На всем этом, особенно на укреплении тылов, мы сэкономили два предвоенных года, и к началу войны стройка была уже другой.

В тот же период началась моя многолетняя совместная работа с замечательным металлургом Григорием Ивановичем Носовым - директором Магнитогорского комбината. Его перевели из Кузнецка незадолго до моего приезда. В начале на должность главного инженера, а потом назначили директором. Несмотря на молодость, к тому времени он был уже опытным инженером, которого сюда направили с целью укрепить техническое руководство на заводе и организовать производство специальных сталей.

Григорий Иванович родился в 1905 году в небольшом поселке Катавивановского цементно-металлургического завода. Это старое уральское предприятие было родным домом его отца и деда, поработавших здесь всю жизнь кузнецами. Семеро детей было у отца. Здесь в трехклассном, а потом в шестиклассном училище начал свои “университеты” Григорий, в 14 лет поступил на завод учеников слесаря, потом на рабфак. После этого в Томский технологический институт. Способного, трудолюбивого студента, проявляющего интерес к глубокому научному познанию процессов сталеварения, оставили после института в аспирантуре. Два года читал студентам лекции по физическим и химическим процессам металлургии. Ему предсказывали хорошее будущее в научной деятельности.

Но повернул он свою жизнь на другие рельсы. Металлургом только из книг, решил Григорий Иванович, стать невозможно и ушел из аспирантуры на Белорецкий, а потом на Кузнецкий металлургический завод, где прошел путь от мастера, обермастера, сменного инженера и начальника сталеплавильного производства до главного инженера комбината.

Здесь ему, как и мне позднее, посчастливилось иметь такого наставника и советчика, каким был Иван Павлович Бардин. Об этом мы не раз вспоминали. А с 1939 года Г. И. Носов двенадцать лет - до конца своей жизни - на боевом посту директора Магнитогорского металлургического комбината.

Г. И. Носов - внешне суровый, высокий, широкоплечий, с нахмуренными большими бровями, строгий человек. Но те, кто знал его ближе, видели за внешней суровостью внимательного и заботливого руководителя. Он был требователен к себе и к окружающим, обладал умением оценить достоинства и недостатки каждого, с кем приходилось работать.

Металлургия была для него любимым делом, работа - главным увлечением. Ценил он людей и выбирал друзей прежде всего по их отношению к работе, настойчивых в достижении поставленных целей. Признавал он как большое положительное качество волю человека, умение одолеть трудности, побороть и пережить несправедливость, воспитать в себе, как он выражался, “силу сопротивляемости”.

Такая сила и ему и мне оказалась крайне необходимой, когда пришлось решать вопросы, от которых зависела не только собственная судьба, когда надо было твердо отстаивать свои убеждения, действовать, не боясь, чем это для тебя обернется, только в интересах государства, народа.

В. Э. Дымшиц и Г. И. Носов

С возмущением говорил Григорий Иванович о том, что трудности, в течение длительного времени мешавшие освоить на Магнитке новые марки стали, вызывались не только сложностью их производства, но и самыми элементарными вещами - отсутствием чистоты и порядка на производстве. Известно, например, что обязательная основа процесса изготовления качественных сталей - своевременный спуск шлака, вместе с которым из металла уходят его главные враги - сера и фосфор. Шлак принято спускать через порог печи в ковш, установленный под ней. Но под сталеплавильными печами Магнитки, когда он приехал сюда, скопились целые горы застывшего металла; десятки плавок, ушедших в под. Все там было забито, и шлаковые ковши устанавливались с трудом. Борьба за чистоту и культуру производства стала первой заботой Г. И. Носова. Эти же качества ценил он и в людях. Ему было свойственно высоконравственное отношение к семье, к женщине, уважение к человеческой скромности.

Очевидцы рассказывали об эпизоде, происшедшем при возвращении их директора из московской командировки на самолете, находившемся в распоряжении комбината. В числе пассажиров рейса оказалась единственная женщина. Неожиданная перемена погоды вынудила произвести посадку самолета в Казани. Шел холодный осенний дождь. Гостиница аэропорта была заполнена. Объявили, что полет возможен не раньше следующего дня.

Сидели в зале ожидания группами. Шел оживленный разговор. Один из его участников начал жаловаться на тяжесть предстоящей бессонной ночи и между прочим несколько фамильярно высказался по поводу предстоящего размещения в аэровокзальном помещении их молодой спутницы. И какого было удивление всех присутствующих, когда, казалось, ничего не слушавший Григория Ивановича с небывалой для него яростью оборвал говоруна, назвал его невежей, использовал и другие довольно жесткие определения.

Пассажирка, ничего не знавшая о происшедшем, была устроена на ночлег и благополучно продолжала полет, а невежа, коим оказался служащий из Наркомата, долго искал возможности укрыться от взора Григория Ивановича, которому присутствовавшие при том работники комбината выражали свою мужскую солидарность.

Жили мы с Григорием Ивановичем на одной улице, бывал я в его большой дружной семье. Знал его удивительной скромности доброты жену - Аллу Дмитриевну. С удовольствием слышу теперь, через сто лет, отзывы о сыне Носовых, тогда мальчике, а позднее директоре большого Криворожского металлургического завода Константине Григорьевиче Носове. Металлургии посвятил себя и внук Григория Ивановича Сергей Константинович. Оба окончили Магнитогорский металлургический институт.

Когда я впервые приехал в Магнитогорск, мне дали двухэтажный коттедж, расположенный рядом с таким же домом Г. И. Носова. В нем раньше жил начальник строительства. Для меня он был очень велик, и я переселился в одну из квартир деревянного одноэтажного дома на этой же улице, где я прожил все годы. Он мне тоже тогда казался большим. И только через сорок лет, когда я вместе с приехавшими в командировку москвичами посмотрел на свой бывший дом, понял, что они с иронией отнеслись, с нынешних позиций, к моей доброй старой квартире. Иными были тогда не только возможности, но и личные запросы по части материальных условий.

Наши рабочие кабинеты также были расположены почти рядом, на одном этаже. Правда, когда я приехал, мне показали кабинет для работы, похожий на проходную комнатушку клерка; даже стол такой, с поднимающимся на шарнире верхом. Спросил:

- Что в этом кабинете работали начальники Магнитостроя?

- Нет, - говорят, - это последний управляющий под нынешние наши масштабы работ выбрал себе комнату, где раньше размещался секретарь, а в старом кабинете начальника строительства бильярд установили. Пришлось в тот же день “восстановить” управляющего в его прежних правах, а бильярд тоже вернуть на старое место. Были у меня и у Носова ключи от двери из треста в заводоуправлении, и обычно мы встречались поздно вечером, точнее ночью. Тогда было работать по ночам. Разница во времени с Москвой - два часа. В Наркоматах тоже работали ночью, и по прямом телефоне “ВЧ” можно было в это время решать деловые вопросы. Конечно, нам производственникам, в этом смысле было сложнее, чем работникам Наркоматов: ночь ночью, а утром на стройке или на заводе уж к восьми-то часам обязательно надо быть. Но об этом не думали, это было в порядке вещей.

Хочу и сейчас сказать, когда уже Григория Ивановича много лет нет в живых, что он был человеком с широким государственным кругозором. Волевой, знающий, собранный, благородный, достойный русский человек.

Начальник главного управления Наркомата строительства, позднее министр.

Н. А. Дыгай рассказал на заседании Коллегии после поездки в Магнитогорск: “Пришел я к Носову перед отъездом и спрашиваю: какие претензии есть к строителям? А он ответил: зачем нам претензии, все вопросы решаем на месте”.

Обсудили мы с Григорием Ивановичем при наших встречах первоочередные задачи по строительству и пришли к выводу, что надо собрать силы, тогда еще не большие, на нескольких особенно важных объектах, решающих дальнейшее развитие комбината.

Так случилось, что незадолго до войны свердловский завод “Уралмаш” сделал новый блюминг, а мы его смонтировали и сдали в эксплуатацию в марте 1941 года (тот самый блюминг, который потом неожиданно для всех начал катать танковую броню).

Как будто мы предвидели лихую годину - построили фасоннолитейный цех, без которого завод в войну не мог обойтись. Сталь разливают в изложницы на слитки весом в восемь, десять и даже сорок тонн каждый. Такая стальная изложница с поддоном, на котором она устанавливается, сама весит тонны, а для комбината их завозили с Урала и Украины десятки тысяч тонн в год. Построив цех, мы получили возможность обходиться своими силами.

Договорились и о другом важном деле - всячески расширять жилищное строительство для металлургов и строителей. Ясно было, что новых бараков мы строить не будем, что старые надо сносить, что новые цехи для металлургов, которые мы сооружаем, требуют новых людей, а для них нужны квартиры. Ясно было и то, что кадры в таком тресте, как Магнитострой, должны быть постоянными, т. к. стройка, а потом реконструкция завода - это на многие годы, что если отстанем со своим жильем, то люди будут уходить. Жилья не хватало. Дома мы строили хорошие, капитальные, из кирпича.

Делали все, чтобы укрепить материальную базу жилищного строительства. Впервые начали тогда и поточное возведение пятиэтажных домов. Это было новым в отрасли. Во главе жилищного строительства были опытные, энергичные магнитогорские труженики: Михаил Николаевич Смирнов, Николай Иванович Загатин, Иван Гаврилович Коковихин.

И. Г. Коковихин, начальник строительного управления, впоследствии заместитель управляющего трестом Магнитострой по жилищному строительству.

Помогли им во всем, и планы по этому виду строительства трест начал выполнять. Дома мы тогда возводили на левом берегу Урала. Стали думать и о будущем городе на правом берегу, но не было моста через реку, но не было тогда еще и сил для этого. За правый берег мы взялись позднее - в 1943 году. Ленинградские проектировщики разработали тогда удачные проекты первых кварталов нового города из обычного камня. Они удивляли своей оригинальностью, внешней архитектурной выразительностью и были выполнены без корректировок.

Сейчас на правом берегу живет большая часть населения Магнитогорска, около четырехсот тысяч жителей. Построено несколько мостов через реку. Город металлургов и строителей на правом берегу растет и благоустраивается, он красив и удобен, только надо побольше квартир, их очень не хватает.

Есть еще одна примечательная особенность: левый берег, город и завод - это Азия, правый - Европа. Шутя говорят: “Живем в Европе, работаем в Азии”.

Помню молодого инженера И. Г. Коковихина, тогда он уже работал прорабом, и его жену Тамару Ивановну, тоже инженера-строителя. Всю трудовую жизнь и пятнадцать лет после наступления пенсионного возраста проработал он на строительстве города; только на два военных года отрывали его на промышленные стройки.

Должен сказать, что Смирнов, Загатин и Коковихин критически отнеслись проектам застройки некоторых кварталов левого берега, разработанным в тридцатых годах только с узко функциональных позиций, по “теории” - была бы крыша над головой.

Они добивались улучшения архитектурных решений, внешнего вида домов и кварталов. К их заслугам надо отнести и то, что в довоенное время был построен городской театр, хорошо оформленный и внешне и внутренне, здание универмага и многие другие общегородские сооружения. Уже тогда столкнулись две разные линии, два взгляда. Оппоненты говорили: сначала накормите людей обычной пищей, а потом духовной. Коковихин и его сторонники были среди тех, кто утверждал, что не хлебом единым жив человек, тем более в молодом городе, он воевал за новый подход к организации и строительству города - с комфортом для жителей, с выразительными архитектурными решениями зданий.

Добились магнитостроевцы и первых успехов по вводу в действие нескольких крупных и очень нужных производственных мощностей; незадолго до войны были построены две мартеновские печи, сдали объекты энергетики, в марте 1941 года - новый прокатный цех, где был установлен блюминг, а перед самой войной, как я уже говорил - огромный фасоннолитейный цех и многие цехи собственной базы.

После пуска мартеновских печей получили телеграмму от своего наркома: “Поздравляю коллектив строителей Магнитки с успешным окончанием и пуском первой и второй печей нового мартена и турбогенератора. Наркомстрой выражает уверенность, что строители Магнитки, используя опыт двух пятилеток, накопленный в годы строительства комбината, впредь будут работать еще лучше. Не только восстановят, но и приумножат славу магнитостроевцев, сделают стройку передовой, стахановской”.

Впервые за многие годы Магнитострой выполнял план первого полугодия 1941 года. Стройка шла на подъем, активно готовилась к новым, еще более крупным заданиям.

Это происходило перед самым началом войны…

ВОЙНА. ПЕРВОЕ БОЕВОЕ ЗАДАНИЕ

Люди моего поколения не забыли и до конца своих дней будут помнить то июньское воскресенье сорок первого года, когда началась война. Вроде знали, понимали, что она неизбежна, и все-таки прочувствовать это в полной мере не могли. Видимо, ток устроен человек: ждет беды и надеется, что все обойдется. Беда пришла - для всего народа, страшная, тяжелая беда. Вся мирная жизнь перевернулась.

Настал этот черный день 22 июня, начавшийся так безмятежно и в Магнитогорске. Трест и постройком устроили массовый выезд строителей на реку Урал, километров за тридцать от города. Выходной день, люди отдыхали, веселились.

А в это время непрестанно звонили телефоны в управлении треста - уже началась война. Это был последний день отдыха, потом не было у нас выходных все четыре года войны и долго после ее окончания.

Как и во всей стране, началась суровая полоса жизни Магнитогорска и большого коллектива Магнитостроя. Все стало другим, десятки, сотни вопросов выдвигало военное время каждый новый день. Вставали задачи, ранее неизвестные строителям и металлургам.

Где и как разместить многие тысячи эвакуированных, как обеспечить стройку людьми, заменить ушедших на фронт, принять, устроить и обучить новых рабочих, чем кормить возросшее население, как одеть и обуть людей, в том числе прибывших к нам южан, снабдить общежития бельем и инвентарем, создать условия для тысяч приехавших детей - школы, детские учреждения, наладить медицинское обслуживание, транспорт.

Мы уже испытали во много раз меньшем, несопоставимом масштабе трудности, когда в 1939 году приняли несколько тысяч беженцев из Польши, спасавшихся от гитлеровских варваров. Теперь было совсем другое, в больших масштабах, невиданное, тяжелое.

На фронтах шли ожесточенные бои. Фашистская Германия давно перевела экономику на военные рельсы, сосредоточила целые армии в пограничных с нами районах, захватила в странах Европы весь арсенал вооружения, громадные запасы металла, стратегического сырья, металлургические и военные заводы работали на нее.

Военные и экономические ресурсы Германии, ее вассалов и порабощенных ею стран к началу войны значительно превосходили ресурсы СССР. Личный состав немецкой армии определялся в 5,5 миллиона человек против 2,7 миллиона советских воинов. Фашистская армия располагала 4300 танков и штурмовыми орудиями против 1475 у нас, имела 4980 боевых самолетов против 1540 самолетов, находившихсяв распоряжении советских войск.

Фашистские солдаты, уже захватившие многие страны Европы, шли, как им казалось, триумфальным маршем. Осенью первого военного года, возвещая о скором захвате Москвы, гитлеровская пропаганда кричала, что создана, наконец, предпосылка к последнему удару и уничтожению Советской России еще до наступления зимы.

Но для нашего народа и в те суровые дни было ясно, что это злодейский бред врага, что так не будет, так не произойдет. Наши люди верили в победу, верили партии, которая прошла большой и тернистый путь борьбы.

Решался вопрос о том, быть народам Советского Союза, да и не только Союза свободных или попасть в порабощение. В борьбу против фашистских войск вместе с Красной Армией, ее отважными солдатами и командирами, с героями-партизанами уже в день начала войны вступил весь советский тыл. Все помыслы были о том, как помочь фронту, что сделать, чтобы остановить лютого врага.

В то же время нельзя было не задуматься, не переживать с тяжестью в сердце и мыслях: как же так, как могло случиться, что враг захватывает нашу землю, дошел до Москвы и Ленинграда, до жизненных центров? Многие годы мы пели “любимый город может спать спокойно”, нам говорили: если нападут, то получат достойный отпор, воевать будем на чужой территории.

За несколько дней до начала войны было правительственное сообщение о том, что слухи о готовящемся на нас нападении не обоснованы, что это провокация. На западных границах на воскресные дни командный состав уходил в отпуска.

Вспоминалось и другое - осуждены, расстреляны виднейшие военачальники, которых знала вся страна - М. Н. Тухачевский, В. К. Блюхер, И. Э. Якир, А. И. Егоров, И. П. Уборевич и многие другие. Это обезглавило руководство вооруженными силами. Мысли о происшедшем утяжеляли сердце, удесятеряли энергию борьбы с врагом.

В тяжелейших условиях, когда шло наступление вражеских войск, работники промышленности и строительства, железнодорожники южных районов выполняли, казалось, невозможное. Под огнем противника, часто темной ночью, демонтировали и готовили к отправке на восток тысячи предприятий. Из районов, к которым приближался враг, уходили эшелоны с людьми, оборудованием, механизмами, материалами.

Промышленные предприятия двигались не самостийно, на самотеком. В связи с началом войны Центральный Комитет партии и правительства вместе руководили хозяйством страны.

Государственный Комитет Обороны поручил комиссии под руководством председателя Госплана Н. А. Вознесенского разработать военно-хозяйственный план обеспечения обороны страны, “имея в виду использование ресурсов предприятий, существующих на Волге, в Западной Сибири и на Урале, а также ресурсов предприятий, вывозимых в указанные районы в порядке эвакуации”.

Комитет обороны утвердил состав Совета по эвакуации. В него вошли Н. М. Шверник, А. Н. Косыгин, М. Г. Первухин, А. И. Микоян и другие. В кратчайший срок был составлен план эвакуации предприятий во времени и по направлениям. Принимались и очень нелегкие, горькие решения: какие заводы, электростанции, агрегаты взорвать, чтобы они не достались врагу.

Дело было исключительно ответственное. Эвакуировались и оборонные предприятия, и крупные машиностроительный заводы, и часть металлургической промышленности, фабрики и заводы других отраслей. Если выпадет из сложного хозяйственного механизма страны какая-либо отрасль, какие-либо звенья межотраслевой кооперации, то нарушится весь ритм работы. Нельзя, например, делать танки и самолеты без стали, чугуна, алюминия и меди, без стальных поковок, резины, без машин и оборудования; и все это надо было эвакуировать под обстрелом комплектно и в определенном порядке. Конечно, не всегда так получалось.

Масштабы эвакуации оказались поистине огромными. Целые отрасли промышленности были вывезены из опасных зон.Всего (притом по неполным данным) во втором полугодии 1941 года в восточные районы страны перебазировано около 2600 промышленных предприятий, перевезено грузов железными дорогами в объеме 1,5 млн. вагонов, судами речного флота 870 тысяч тонн. Доставлено в менее опасные районы свыше 12 миллионов человек.

Восстановить и расширить на новых местах демонтированные предприятия, создать другие стало первоочередным делом строителей.

Большая ответственность за снабжение фронта легла на Урал, ставший основным производителем военной продукции, превратившийся в арсенал великой борьбы с гитлеровским фашизмом. У въезда на знаменитый завод “Уралмаш” стоит постамент, а на нем танк. Замечательные, очень точные по смыслу, правдивые слова высечены на этом своеобразном памятники:

“Снарядами, танками, тоннами стали

Священную клятву уральцы сдержали”

Эти гордые слова можно поставить эпиграфом к истории всего Урала военного времени, где были сосредоточены крупнейшие предприятия черной и цветной металлургии, танкостроения. Урал выполнял исключительно напряженный план по производству вооружения, развитию электрификации и добыче угля.

В полную силу днем и ночью шла работа на заводах, шахтах, на всех предприятиях Челябинской области. Широко развернулось строительство, и велось оно темпами, которых седой Урал не знал за всю многовековую историю.

Был построен Миасский автомобильный завод. Его организатором стал Иван Алексеевич Лихачев, эвакуировавший из Москвы часть оборудования московского автомобильного завода, а начальником строительства М. А. Прихожан.

На новом месте был построен и Челябинский металлургический завод, предприятие с полным металлургическим циклом. Сооружением его руководил генерал Александр Николаевич Комаровский, человек кипучей энергии, талантливый организатор и инженер, несущий в строительство высокую культуру. С ним мы не раз встречались после войны. Герой Социалистического труда, генерал армии А. Н. Комаровский был многие годы заместителем Министра обороны.

Здесь же, в Челябинске, развернулось строительство крупного завода по прокату стальных труб. Руководил работами Михаил Абович Шильдкрот. Строительство велось на высоком техническом уровне. Достаточно сказать, что точность фундаментов “под ноль” была такой, что после установки колонн не требовались выверка и подливка бетоном.

Весьма важной стройкой был завод стальных поковок в Чебуркале, недалеко от Челябинска. Такое производство требовалось создать немедленно. Государственный Комитет Обороны ответственность за этот объект возложил персонально на народного комиссара по строительству С. З. Гинзбурга. Задание ГКО было выполнено точно в срок. Завод сооружен за 72 дня, и нужная продукция сразу пошла фронту.

В 1943 году на Чусовском металлургическом заводе скоростными методами возвели новую доменную печь. Много внимания уделяли ей П. А. Юдин, Н.И. Лукашкин, Н. А. Дыгай.

Хочу подчеркнуть, что сотни важнейших фабрик и заводов, различных сооружений, нужных для обеспечения фронта, создали труженики Южного Урала.

Особое, исключительное значение для обеспечения фронта с первого дня войны имел Магнитогорск - город, которого еще недавно не было на карте, построенный в пустынной уральской степи в годы первых пятилеток. Город, производящий металл, без которого не может работать ни одна отрасль. Дать больше металла для обороны страны, для разгрома захватчиков - этим жил Магнитогорск, его металлурги, строители, все его жители.

Вспоминая те далекие военные годы, могу сказать, что о каждом из новых цехов, о доменных и мартеновских печах, о многих других созданных тогда объектах, о людях, которые их построили, о тех, кто вместе с металлургами почти удвоили производство металла, следовало бы обстоятельно написать.

Но, прежде всего, должен рассказать о первом боевом, фронтовом задании магнитогорским строителям и металлургам - о производстве броневой стали для танков.

* * *

Уже более 50 лет прошло с тех пор, а строительство магнитогорского броневого стана стоит перед моими глазами, как будто это было вчера. Об уральской броне писали, но в настоящей жизни все было намного сложнее. И даже не в сложности дело. Правильнее и точнее сказать, оно в накале борьбы, в истинном характере наших людей, способных на высочайшие свершения, когда им приходится испытывать острую - в лоб, в сердце - боль за Родину, личную ответственность за нее.

До войны броневой стальной лист катали в Мариуполе и в районе Ленинграда. Крупнейшие заводы Урала и Сибири - Магнитогорский, Тагильский, Кузнецкий не имели необходимых для этого станов. Никогда наши люди и в мыслях не допускали, что вражеские фашистские полчища могут захватить Донбасс, подойти к Ленинграду, что на нашу землю может ступить враг. Но так случилось. Оказалось горьким фактом, что в 1941 военном году броню для танков делать было негде. Между тем, покоренная Европа давала захватчикам тысячи танков. В этом было их особое превосходство.

Известно, что в начале войны немецко-фашистские войска, готовясь боям за Москву, имели существенное преимущество в боевой технике. Против наших 770 танков, 364 самолетов, 9150 орудий и минометов противник выставил 1700 танков, 950 самолетов, 19450 орудий и минометов.

Маршал Н. С. Конев в своих “Воспоминаниях” рассказывает, что в сражениях на Вяземско-Брянском направлении на стыке двух армий вражеские дивизии вели бои, имея 400 танков, в то время как наша танковая бригада насчитывала всего лишь 20. Советские войска мужественно сражались против превосходящих сил противника даже бутылками с горючей смесью.

Одним из первых решений Государственного Комитета Обороны, принятом в июле 1941 года, предусматривалось создать и развить танковую промышленность на Урале.

Мирный Челябинский тракторный завод переключался на производство танков. Его предстояло значительно и срочно расширить, перестроить. Это уже был Кировский завод, ведь именно сюда переехал основной коллектив прославленного ленинградского предприятия.

Производство броневого листа для танков теперь предусматривалось на Магнитогорском и Тагильском металлургических комбинатах.

Глубокой ночью фельдъегерь принес мне телеграмму. Она была короткой и ясной: получить эвакуированный Мариупольский броневой стан, построить цехи и выпускать танковую броню. Срок тоже был определен четкий - два месяца. Не два года по нормам мирного времени и даже не два квартала, а два месяца. Вот такая задача встала перед магнитогорскими строителями и металлургами в начале войны.

Стана еще не было, мы его не видели и не знали, он где-то еще шел дорогами войны.

Прилетела группа проектировщиков во главе с инженером Гипромеза Филатовым. Где разместить стан? В Наркомате черной металлургии понимали, что в такой срок стан никогда, никто и нигде не строил, и прислали четкую директиву - разместить его в готовом здании фасоннолитейного цеха, с тем чтобы сократить сроки строительства. Постройку цеха, правильнее, целого завода, мы завершили совсем недавно, накануне войны. Как уже говорилось ранее, он должен был снабжать комбинат стальными поддонами и изложницами для разливки стали. Построенные две крупные электропечи должны были отливать их в объеме десятков тысяч тонн. В условиях начавшейся войны переключить цех на другие нужды означало для магнитогорских металлургов большую потерю; но броня нужна была стране еще больше и скорее. Директор комбината Г. И. Носов послал в наркомат срочное донесение, в котором предложил установить стан на другое место, чтобы сохранить фасоннолитейный цех. Ответ пришел незамедлительно: не согласны, не уложитесь в срок, а предложенное вами место будет использовано под другое производство.

У строителей были еще и свои основания возражать: фасоннолитейный цех стоял на скальном грунте - на сплошной и прочной скале. Ее можно только взрывать. Чертежей на стан не было. Если он окажется выше, чем пролет построенного цеха, то для устройства фундаментов под стан надо будет их заглублять. Производить мощные взрывы в готовом здании нельзя, а если делать мелкие, то неизвестно, в какой срок уложимся. На этом можно потерять не дни, а месяцы.

Мы, строители, искали другое решение и дали свое предложение, как и где разместить стан. Несмотря на полученный Г. И. Носовым отказ, я тоже послал телеграмму. И получил без задержки ответ, который хорошо и навсегда запомнил:

“В течение пяти дней вы не выполняете важнейшее решение и не приступили к работе. Если немедленно не начнете строительство, будете привлечены к ответственности по законам военного времени”.

Позвал начальника строительного управления, который от начала и до конца за три года построил фасоннолитейный цех - Александра Николаевича Смелова. Он много лет проработал на Магнитке. Высокий крупный человек с хорошим открытым лицом, опытный строитель. Сказал ему, что надо делать. А он расплакался; стоит как окаменелый. Так было. Приказал, чтобы сегодня же начал разбирать сталеплавильные печи, электрооборудование, вспомогательные системы - все, что будет мешать сооружению фундаментов и рольгангов стана при получении чертежей.

И все же я был убежден, что это не только не лучше, а даже ошибочное решение. Хотя в кармане и лежала, как бомба, грозная телеграмма с непредсказуемыми последствиями, я не переставал думать о том, как избежать роковой ошибки.

Узнал, что решением Государственного Комитета Обороны ответственным за работу на всем комплексе предприятий для танкостроения на Урале назначен Павел Александрович Юдин - первый заместитель народного комиссара по строительству, который хорошо знал Магнитку. А еще важнее у меня было то, что П. А. Юдин - строитель, глубоко понимающий дело, прямой и доброжелательный человек, который все может правильно понять. Замечу, что много позднее, когда мне приходилось часто контактировать с Павлом Александровичем и вместе обдумывать неординарные производственные ситуации, новые организационные вопросы, я каждый раз убеждался в его компетентности и глубокой порядочности. По всем его делам было видно, что он прошел большой, тернистый и сложный путь созидания.

Я бы сказал, что жизнь Павла Александровича Юдина - это не только проявление блестящего таланта инженера, организатора, всегда смотрящего вперед, но и огромный повседневный труд, преодоление непредсказуемых преград, стоявших на пути первопроходцев-созидателей.

Но это все относится к более позднему времени, а тогда, в 1941 году, ситуация была просто отчаянной. Как найти этого чрезмерно загруженного человека? Ведь счет времени, в течение которого еще можно было пытаться изменить принятое решение, шел на минуты.

61 Юдин — **П. А. Юдин, первый заместитель министра строительства, уполномоченный ГКО в 1941 г.**

А точнее - его уже не было; об этом говорили два одиноких ответа из Москвы и четкое предупреждение мне. Разыскал Павла Александровича на одной из строек Урала и связался с ним по телефону. Рассказал ему о создавшейся ситуации, включая полученную телеграмму. Сказал, что строительство в скальном грунте в контурах готовых цехом свяжет нас по рукам и ногам, не даст выигрыша во времени, а это главное, сделает технически малоуправляемым весь процесс, что наше предложение, с которым согласен комбинат - построить стан на чистом месте в районе прокатных цехов - создать условия, не сравнимые с принятым решением. У нас будет только одна тяжелая, необычная задача - уложиться в назначенное время, в десять раз меньшее, чем по нормативу. При таком варианте будет сохранен фасоннолитейный цех.

Наше предложение построить стан рядом с прокатными цехами основывалось еще и на том, что в это время мы расширяли склад готовой продукции в одном из них; в пролете шириной двадцать четыре метра уже были сделаны по одной стороне бетонные фундаменты и метров на двести по длине выставлены металлические колонны; если мы демонтируем половину колонн и поставим им зеркально, напротив, то через десять дней будем иметь часть каркаса будущего цеха, соединим его с работающим складом и получим пролет с готовым мостовым краном. Тогда мы, строители, будем управлять работой и распоряжаться отведенным нам малым временем, а не случайности - нами. Что касается остальных сооружений, то их будем строить на свободных площадках.

62 Бакума — **П. Ф. Бакума, начальник управления по строительству термического цеха**

Павел Александрович меня сразу понял и сказал: “Решение отменить не могу, но в течение двух дней дам окончательный ответ”. Позвонил он в тот же день ночью. Сказал, что Иван Федорович Тевосян - новый нарком черной металлургии - дал согласие на наше предложение, не возражает и нарком по строительству. От себя Павел Александрович добавил: “А вот теперь, если сорвете срок, то отвечать будете по-настоящему”.

Так началась эта необычная первая военная стройка, срок которой был дан не два года, как полагалось по нормам, в мирное время, а два месяца. Требовалось построить здание броневого стана, который еще не прибыл, смонтировать сложное оборудование, построить большой цех термической обработки брони, котельную, газопровод и все многочисленные вспомогательные сооружения. На все это еще не было ни одного чертежа.

С него начинается стройка?

С кадров, с подбора руководителей, людей для работы. Это правильно, конечно, для любого производства, но трижды важнее в строительстве, особенно в военное время. В такой ситуации надежный человек - первейшее условие успеха, будь то бригадир, мастер, прораб, начальник участка, управляющий трестом. И не только они, а весь подобранный коллектив руководителей и рабочих.

С первого же военного задания кадровый вопрос стал главнейшим; для создания броневых цехов нужны будут самые крепкие и преданные делу люди. И в первую очередь на сложных и крупных объектах, какими являются цех термической обработки и собственно цех броневого стана. Таких людей и подбирали.

Павел Федорович Бакума приехал на Магнитку сразу после окончания строительного института вместе с женой - инженером-строителем.

Был он мастером, прорабом, начальником строительного управления. По приезде в Магнитогорск в 1939 году я застал его в должности начальника технического отдела треста. Первые наши встречи были, прямо сказать, не лучшими - отдел задерживал выдачу чертежей на реконструкцию центрального бетонного завода, и у нас состоялся неприятный разговор на эту тему. Вскоре я высоко оценил его инженерные и человеческие достоинства. За всю последующую многолетнюю с ним работу и контакты Павел Федорович никогда не вспоминал о моей критике при первой нашей встрече. Это был человек высоких нравственных и деловых качеств.

Так вот, П. Ф. Бакуму назначили начальником управления по строительству термического цеха - наиболее сложного участка этого стана. Отобрать умелых помощников было его задачей. Он внес свои предложения к вечеру, и на другой день основной состав работников этого управления, отобранных на участках Магнитостроя, был утвержден. А еще через три дня на территории строительства будущего цеха появилась деревянная контора стройуправления с телефонами, со складом и помещениями для обогрева и отдыха людей.

Начальником управления по строительству стана назначили инженера Н. И. Лавневича. Под его руководством уже было сооружено несколько прокатных цехов и станов, и в их числе законченный в марте 1941 года блюминг, сыгравший решающую роль в прокатке брони в том же году.

Это был человек не просто с опытом; все геодезические разбивки и тысячи креплений рольгангов каждого прокатного стана делались только под личным руководством Лавневича. Ошибок зоа ним в этой тонкой работе не числилось; спокойствие, методичность и строгий инженерный расчет, скромность и трудолюбие, внимание к людям, ответственность за порученное дело отличали его еще в мирное десятилетие работы на Магнитке.

Монтаж металлических конструкций возглавил Петр Иванович Тарунтаев, выходец из семьи котельщиков и сам старый котельщик. Петр Иванович трудился на Магнитке с начала строительства. Собранный деловой человек, он рассчитал и организовал все работы так, чтобы они велись круглые сутки и определялись не тоннами, а тем, как предоставляется фронт работ строителям и электромонтажникам.

Огнеупорные работы поручили Петру Антоновичу Андриешину, без которого не обходились многие стройки металлургии. Были утверждены также руководители дорожных работ, строительства подземных коммуникаций и всех других участков.

Механомонтаж доверили Климентию Семеновичу Кочанову, замечательному специалисту, большому мастеру своего дела, волевому, энергичному человеку, который прошел уже большой путь на Магнитке и пользовался непререкаемым авторитетом. Он быстро подобрал бригадиров, мастеров, коллектив механомонтажников для круглосуточной работы, договорился с работниками прокатного цеха, и они отдали ему для сборки половину пролета действующего склада этого производства с мостовыми кранами и железнодорожными путями. Сюда прибыли днем и ночью десятки вагонов с оборудованием Мариупольского стана. Металлурги-прокатчики и механики, включая заместителя главного механика комбината Н. А. Рыженко, помогали Кочанову в работе.

Климентий Семенович много послевоенных лет проработал заместителем министра монтажных и специальных строительных работ, он Герой Социалистического Труда, его хорошо знают и очень уважают на всех стройках металлургии. Не раз вспоминали мы с ним времена Магнитки и первый военный заказ - строительство броневого стана.

На этом объекте собрали лучшие бригады строителей и монтажников, электриков и огнеупорщиков, плотников и сантехников, самые передовые коллективы Магнитостроя. Среди этих замечательных людей были бригадиры слесарей и механомонтажников Сокольчук и Коноваленко, монтажник металлоконструкций Ращупко, землекопы Памбеков, Гафаров и Андрианов, которых давно знали на стройке, их фотопортреты не раз были на Доске почета после подведения итогов соревнования бригад.

В бригаду Вани Яковлева входили плотники и каменщики, выполняли они и бетонные работы. Сам бригадир незадолго до войны окончил профтехучилище, оказался хорошим, способным организатором.

Выполнение 2-3 норм стало системой. Борьба за 10 норм, движение тысячников было делом доблести сотен строителей. Они горели желанием сделать все возможное для фронта.

Пришли и не могли не прийти работать на эту стройку знатные люди Магнитки, начавшие здесь свой путь еще в первой пятилетке - Егор Иванович Смертин и Хабибула Галиулин.

Чем был знаменит Е. И. Смертин? Это один из лучших бригадиров-бетонщиков Магнитостроя; руководимый им коллектив выполнил основные объемы бетонных работ на броневом стане. Вспоминая свою трудовую биографию, Егор Иванович рассказывал, как он был завербован на Магнитострой в 1929 году - в начале строительства, как вербовщик появился в его родных местах - в глухой вятской деревушки Баланды. Полуграмотные деревенские парни ничего не слышали о Магнитной горе. Только старики рассказывали, что Урал - край суровый и неприветливый и что царь ссылал туда тех, кто против него боролся.

На всю жизнь остался Егор Иванович здесь, в Магнитке. Создал семью, в одном из первых домов получил квартиру, стал знатным стахановцем, известным всей стране строителем.

Это был настоящий рабочий человек, его интересовали, волновали и заботили дела всей стройки, а выполнение заданий своей бригадой было законом. Бригада Смертина бетонировала плотину, фундаменты доменных и мартеновских печей еще в первой пятилетке. Выполняла не менее двух норм выработки, и в войну завоевала право носить имя национального героя Александра Матросова.

Тридцатилетняя работа Егора Ивановича Смертина в Магнитострое отмечена двумя орденами “Знак Почета” и многими медалями. Таких людей собрал мы на эту стройку.

Но все это я рассказываю о событиях “вокруг стана”. А вот о самой стройке.

Чертежей не было, строить же надо было безотлагательно, часы и дни уходили. Направился П. Ф. Бакума в Гипромез с твердым наказом - без чертежей не возвращаться.

И он принес первый нужный “чертеж”… в своей записной книжке: размеры термического цеха. По памяти называю их - метров 350 или 400 в длину, три пролета: печной, завалочный и склад адъюстаж. Место расположения - напротив действующего прокатного цеха с соответствующими координатами. Важно то, что в книжке Бакумы была начерчена сетка колонн будущего цеха, размеры их по подошве и глубина заложения фундаментов. Главный конструктор Гипромеза инженер Скиндер расписался тут же в блокноте Бакумы.

Не могу сейчас точно сказать, сколько было этих колонн, шестьдесят или сто. И не в этом суть. А в том, что по этому подобию чертежа можно было начать работу.

Возник еще один вопрос: как строить? Наш наркомат строительства тоже думал, как помочь нам в этой необычной ситуации. И прислал решение - строить этот цех в металле; металлические колонны, балки и фермы. Теоретически это было правильное решение. Считалось, что построить цех в металлических конструкциях - это наиболее быстрый и простой путь выполнения работ. Но это хорошо в условиях мирного времени. В данной же конкретной обстановке мы такого решения принять не могли, именно сроки не позволяли. Чтобы сделать несколько тысяч тонн металлических конструкций, надо было разработать на них чертежи, получить металл нужных профилей. А потом, чтобы изготовить все конструкции, потребовались бы еще минимально 2-3 месяца. А мы на все это не могли дать и месяца.

В очередной раз обсудили этот вопрос, и было принято решение делать колонны термического цеха из монолитного железобетона, фермы в это же время готовить в цехе металлических конструкций из наличного металла, а настил крыши сделать из сборных железобетонных плит. Это сразу открывало широкий фронт работ проектировщикам и строителям, немедленно и одновременно включало в работу большие коллективы строителей, цеха металлических конструкций, завода сборного железобетона, арматурного цеха и деревообрабатывающего комбината треста.

Позвонил по телефону народному комиссару строительства С. З. Гинзбургу, рассказал о существе дела, и он тут же дал свое согласие.

Опытный профессионал, он не раз говорил молодым, что в строительстве не должно быть шаблона, что надо всегда искать оптимальные решения.

После получения импровизированного чертежа генплана сооружение термического цеха решено было начать одновременно по всему контуру, не терять времени на очередность. Хотя не дворе еще была плюсовая температура, колонны решили бетонировать с электропрогревом. Известно, что бетон набирает прочность за 28 дней, а при использовании электропрогрева колонны можно нагружать через три-пять дней.

Со всей большой стройки отобрали пофамильно лучшие бригады плотников, арматурщиков, бетонщиков и землекопов. Дали им все нужные для работы механизмы.

Буквально через два-три дня по контуру всего здания копали котлованы под фундаменты колонн цеха, уже шло армирование и бетонирование.

Был и такой момент: проектанты, которые не ожидали быстрого эффекта от чертежа в записной книжке, хотели что-то исправить в разбивке цеха, но когда увидели, что делается на стройке, от изменений отказались.

Цех сооружался на пустом месте недалеко от заводского забора, вдоль которого проходил трамвай, и через неделю ко всему давно привыкшие магнитогорцы удивлялись как бы вдруг вынырнувшей из-под земли огромной стройке, где и ночью было светло словно днем.

Если на касаться подробностей и деталей, то можно сказать, что все графики, все работы по нашим расчетам были отлично выполнены. Строители, монтажники и другие участники возведения объекта, а их собралось в этом цехе более полутора тысяч человек, свои задания и обязательства выполняли ежедневно и в полном объеме. Стройка жила полнокровной жизнью круглые сутки.

В течение месяца каркас здания был возведен, а еще через месяц крупный и сложный цех, насыщенный техникой, которую сделали преимущественно в ремонтных и механических цехах комбината и наши механомонтажники, был готов к термической обработке танковой брони.

Сложнее было положение на строительстве самого броневого стана. Отстояв решение сооружать его не в готовом здании, а на новом месте, мы понимали, что возвести его в такой короткий срок традиционных способов - сначала фундаменты, потом здание, а после этого монтаж оборудования - невозможно.

Требовалось найти пути одновременного ведения работ всех видов. Надо было превратить шестьдесят дней в сто восемьдесят смен непрерывной и одинаково производительной днем и ночью работы. Предстояло вовлечь в этот процесс одновременно десятки строительных и монтажных организаций, предприятий треста и цехов комбината.

Строительство второго ряда фундаментов под колонны и демонтаж половины смонтированных колонн было начато на другой же день после получения решения о месте расположения стана. Ждать с монтажом тоже нельзя было, но приступить к этим работам мешало отсутствие фундаментов и что еще хуже - окончательных чертежей на них.

А вот сделать фундаменты, выкопать для них грунт до двенадцати метров глубиной, сохранить от просадки ранее сделанные бетонные фундаменты цеха в то время, когда рядом копают землю на большую глубину, подготовиться к монтажу стана и успеть его собрать было совсем не просто - времени не хватало. Еще предстояло успеть до начала монтажа выпустить в строящийся цех мостовые краны из действующего пролета - собственно сделать то, из-за чего мы добивались переноса именно сюда места строительства. Одновременно надо было обеспечить комплектацию стана, проверку узлов, их ремонт, ведь стан был далеко не новым, его демонтировали в считанные дни и разместили на сотнях вагонов, что-то могло и пропасть в пути. Монтажники так организовали дело, что все эти необходимые операции производились незамедлительно по мере доставки узлов и деталей стана в готовое здание. На потоке круглые сутки трудились лучшие бригады механомонтажников стройки и работники металлургического комбината, с тем чтобы как только будут готовы фундаменты, быстро смонтировать готовый стан крупными узлами

Как на грех пошли проливные дожди. Они шли две недели подряд, днем и ночью, как будто специально, чтобы усложнить нам работу. Предстояло выкопать экскаваторами и вывезти тысячи кубов земли из углубляемого на 10-12 метров фундамента. Автомашины буксовали в глубоких котлованах. Строители поставили лебедки и вытаскивали ими загруженные автомобили.

Было тесно и работы замедлялись. Тогда мы поставили транспортеры и подъемники.

Пришлось вспомнить и старое, давно забытое: разыскали в хозяйствах треста лошадей и создали отряд грабарей, которые тоже вывозили землю с участков, куда из-за тесноты нельзя было поставить механизмы.

Люди мокли. Кончалось лето, под дождем было холодно. Собрали со всех складов стройки всю брезентовую и ватную одежду. Василий Андреевич Фомин - заместитель управляющего трестом - организовал специальную группу, которая круглосуточно сушила одежду там же, на территории цеха. Строители переодевались по 3-4 раза в смену, но работу не прерывали.

Через несколько дней поставили палатки и перевели часть людей на лагерное положение; кто хотел, мог жить в эти дни на стройке. Организовали питание на месте; горячий чай был в любое время суток.

Дней через десять после начала строительства приехал П. А. Юдин. Признаться, мы его ждали с некоторым волнением. Не только потому, что это был первый заместитель наркома, но и потому, что он поверил в доводы, в слово строителей, принял наши предложения, помог отстоять их в Москве. Уже потому он стал участником магнитогорской стройки.

Директор Магнитогорского металлургического комбината Г И Носов

В. А. Фомин, заместитель управляющего трестом Магнитострой;

П.П. Кононенко, заместитель главного инженера; В. Э. Дымшиц

И днем и ночью ходил Юдин по нашей огромной стройплощадке. Детально во все вникал. Павел Александрович одобрил темпы и организации работ на всех объектах, и особенно на термическом цехе. Но остался верен себе, когда возмутился, увидев на площадке строящегося стана невывезенную гору земли. Упрек был начальнику участка, неловко было и мне. На боевой стройке не должно быть никаких послаблений. Позднее, когда я приезжал на объект как руководитель и сталкивался с беспорядками и грязью, то вспоминал, как реагировал на это Павел Александрович. Дороги, чистота и порядок - это первый показатель культуры строителя.

Сооружались все остальные объекты, без которых броневой стан работать не может: котельная, газопровод, железнодорожные пути, энергетические объекты, трубопроводные сети. Все они, без исключения, были сданы в срок.

Конечно же, главным успехом дела на всех участках было ответственное отношение к нему людей, их борьба за экономию времени, за выигрыш каждого часа. Технически и организационно успех обусловили совмещение всех видов работ, максимальное использование имевшихся средств механизации, тщательный подбор кадров, оперативное решение в каждом случае конкретной строительной задачи. Имела, безусловно, значение и аккордная оплата работ на всех участках.

Стан был готов к прокатки брони на пятьдесят девятые сутки с начала его сооружения. Строители призвали всех магнитогорцев дни празднования годовщины Октября считать рабочими, а заработанные деньги передать в фонд обороны Родины. Весь Магнитогорск откликнулся на этот призыв.

За образцовое выполнение задания Государственного Комитета Обороны по созданию танковой промышленности на Урале в тяжелом первом году Отечественной войны большая группа строителей была награждена орденами и медалями. Среди них магнитостроевцы - бригадир бетонщиков Е. И. Смертин, слесарь механомонтажа И. Д. Сокольник, начальник металломонтажа П.И.Тарунтаев, начальник управления Союзтеплострой П. А. Андриешин, главный инженер треста П. В. Кузнецов и управляющий Магнитостроя В. Э. Дымшиц.

Правительство наградило меня десятью высокими орденами, в том числе семью орденами Ленина. Каждый из них очень дорог и близок сердцу как знак доверия стране, как символ выполнения важных заданий Родины, признание большого и нужного труда.

Но той первой своей наградой в 1941 году за активное участие в создании танковой промышленности на Урале я особенно горжусь и берегу этот орден таким, каким его выдали в то время - с ручным креплением на винте. Но на этом история прокатки брони для танков не кончается.

***

Перед металлургами Магнитки встали необычные задачи. Комбинат уже до войны был крупнейшим в стране предприятием черной металлургии, но, как правило, он выпускал обычный сортовой металл для строительства и машиностроения. Броневая листовая сталь со свойственными ей особо высокими специальными показателями здесь никогда не плавили и в мыслях не держали. На комбинате не было листовых прокатных станов и проектов строительства они не предусматривались.

Легированную сталь высокого класса для танковой брони обычно плавили в небольших мартеновских печах. Таких печей в Магнитогорске не было. Его плавят “дуплекс-процессом“: сначала в одной печи, потом в другой. Ванна в печах должна иметь специальную для такой стали огнеупорную футеровку, ее называют “подом печи”. В первой печи “под” должен быть “основным”, а в другом - “кислым”. Металлурги Магнитки никогда не работали с “кислым” подом, знали его только в теории.

Высокое мастерство, глубокие инженерные познания наших металлургов, их ответственность перед страной в трудный момент помогли решить новую для них задачу по выпуску броневой стали, за которую в мирное время вряд ли кто-либо взялся. В этом немалая заслуга Г. И. Носова не только как директора, но и как специалиста-сталеплавильщика.

Г. И. Носов и начальник мартеновского цеха В. А. Смирнов решили ничего не ждать, а вопреки всем традициям плавить сталь в больших 185-тонных мартеновских печах “дуплекс-процессом” сначала в одной печи с основным подом, потом в другой - с кислым. Определили технологию и режим работы, чтобы обеспечить заданные свойства броневой стали, подобрали для этого лучших сталеваров, привлекли специалистов, нашли и ученых, эвакуированных из Ленинграда. Днем и ночью велись испытания.

Конечно, не сразу все получилось, не раз огорчали неудачи. Однако умение, настойчивость дали успешные результаты; сталь нужного качества была получена.

И сразу возникло серьезное “но”. Так как две мартеновские печи работали за одну, то производительность их почти в два раза снизились. Получалось, что в то время, когда надо давать стране все больше стали, технология приводит к снижению производительности мартеновского цеха вдвое!

Была и еще одна сторона дела: стандарт на броневую сталь требовал не только качественных показателей, но и строгого соблюдения заданной технологии - ведь сталь для танка, для трудного боя, для войны. Для соблюдения государственного стандарта металл не возьмут на танк.

Мартеновцы поставили перед собой совершенно фантастические для того времени цели - варить сталь на брони не в двух, а сразу в одной печи: обеспечить требуемое качество и не снижать количества.

Директором Кировского танкового завода в Челябинске был назначен крупный специалист танковый промышленности И. М. Зальцман. Он был до этого директором Кировского завода в Ленинграде, заместителем наркома танковой промышленности, отличался большой энергией и смелостью. Как рассказывал Г. И. Носов, Зальцман заявил тогда: хорошо, плавьте в одной печи, но обеспечьте качественные показатели броневой стали. Испытайте броню на полигоне. Если обеспечите конечные показатели, то будем принимать такую броню, сваренную на новой технологии, создадим новый стандарт, такой, чтобы было гарантированное качество брони и побольше плавили стали.

Магнитогорские металлурги, мартеновцы совершили казавшееся невозможным - справились и с этим заданием.Так, благодаря обоснованному и умному решению они спасли мощность мартеновского цеха, выиграли сражение за броневую сталь. Это была большая победа металлургов Магнитки и танкостроителей Челябинска в военные дни 1941 года.

Но сталь - это еще на броня. И на этом рубеже история не кончается; я еще раз вернусь к броневому стану и броне.

Металлурги активно участвовали и всячески помогали нам в строительстве броневого стана. В обычное, мирное время они бы дождались, когда будет готов новый стан и начали бы на нем работать. Но шла война, дорог был каждый час.

Сказать по правде, поначалу металлурги сомневались, сумеют ли строители выполнить невероятную по всем нормам задачу - построить за два месяца броневой стан, единственный на комбинате листовой мариупольский стан, на котором они должны еще научиться работать.

***

И я вновь должен оторваться от техники. Представьте только: шла великая битва за родную страну; радио, газеты каждый день сообщали о воинах-героях, и перед глазами металлургов, строителей, всех магнитогорцев стоял образ нашего солдата на фронте, недавнего товарища по заводу, по стройке, одетого в военную шинель, с бутылкой горючей жидкости или с пачкой гранат в руках, готового, рискуя жизнью, бросить их под гусеницы фашистского танка; и он как бы звал нас: скорее дайте броню для наших танков, дайте танки.

Нельзя было терять ни минуты, сводки Информбюро с фронта не позволяли этого. И металлурги Магнитки оказались опять на высоте, на большой политической и инженерной высоте. Заместитель главного механика комбината Николай Андреевич Рыженко предложил начать катать броневой лист, не дожидаясь пуска броневого стана.

За три месяца до начала войны, в марте 1941 года, строители нашего треста сдали в эксплуатацию новый блюминг с маркой “Уралмаша”. Не мало дней и ночей провели мы возле него в дни его опробования и пуска. И вот Рыженко предложил сделать приспособления и начать катать броню на этом блюминге.

Доказывал, что его габариты позволяют катать лист нужной ширины, приспособления для поворачивая листа можно изготовить, а мощность, главное мощность нашего нового красавца блюминга, сделанного на “Уралмаше” дает возможность задать ему повышенную нагрузку. “На том, на старом немецком стане, я бы не решился предложить катать броню, а на уральском можно, вполне можно”, - заявил Н. А. Рыженко.

Металлурги и строители знали его. Это был человек высокой деловой репутации; такое зря не скажет. Многое было за плечами у Николая Андреевича: и беспризорное детство, и детдом, и работа у токарного станка, и рабфак, и институт, а с 1934 года - Магнитогорский металлургический комбинат, где он проявил свой талант и редкое трудолюбие. Николай Андреевич был небольшого роста, худой, всегда подтянутый, аккуратный, в белой рубашке, при галстуке. Не знавшего его он мог показаться то ли учителем, то ли доктором, но одновременно и кадровым рабочим.

Строители очень уважали Николая Андреевича. Всякий раз, когда у нас возникали трудности с механизмами или оборудованием, этот перегруженный делами огромного завода человек по первому зову приходил на помощь. Спокойно, без шума, он помогал найти решение, а если надо, то и сделать детали или приспособления в цехах завода.

Николай Андреевич Рыженко, впоследствии Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной и Ленинской премий, заслуженный металлург страны, человек, награжденный многими орденами, тогда, в тот трудный момент проявил выдающуюся инженерную инициативу.

Первоклассный инженер-механик, он со своими конструкторами сел за расчеты и подтвердил, что если поменять валки, сделать дополнительные приспособления и кантовали листа, то можно будет на блюминге катать броню, а потом вести ее обработку в термическом цехе.

Но тут же встало неожиданное препятствие. Начальник прокатного цеха доказывал, что катать броневой лист на блюминге нельзя, что это явная авантюра, блюминг поломается, не для этого предназначен.

Легко сейчас рассказывать. А что значило тогда сломать новый блюминг? Это была половина мощности по прокату металла Магнитки. Вывести его из строя в войну! Риск был действительно колоссальный.

Но не безрассудный, не легкомысленный, а основанный на инженерному расчете. И главное, с великой, в буквальном смысле, целью. И директор завода поддержал своего механика.

Я знал о разговоре Г. И. Носова по телефону с наркомом черной металлургии И. Ф. Тевосяном относительно прокатки броневого листа на блюминге. Иван Федорович поначалу даже ахнул, переспросил, о чем идет речь. Выслушав все “за” и “против”, Тевосян сказал директору: “Без риска ни одно дело не делается. Бросайте все и займитесь только этим. Ведь от того, как скоро дадим броню, в значительной мере зависит ход войны”.

Не знаю, докладывал ли нарком Сталину, но такой вопрос в военное время наверняка этого заслуживал; возможно, так и было, не знаю.

Во всяком случае решение было принято: начать прокатку брони на блюминге, не ожидая пуска броневого стана, а термическую обработку вести в строящемся новом термическом цехе. Теперь строители помогали металлургам досрочно получить броню и дооборудовать блюминг.

-Что сказал нарком? - спросили у Носова присутствовавшие при его телефонном разговоре с Тевосяном.

-Директор ответил:

-Нарком верит в наши силы.

Снова проверяли расчеты; Рыженко и с ним группа специалистов еще раз подтвердили, что возможна прокатка брони на блюминге.

И вновь начальник прокатного цеха заявил, что как нельзя подняться в воздух на автомобиле, так нельзя катать лист на блюминге: двигатель передачи маломощен, стан для этого не годится; надо подождать еще месяц, когда закончат броневой стан, который строители сооружают день и ночь.

Через несколько дней начали испытания. Ночью, чтобы никто не мешал. Собрались те, кто участвовал в этом, и еще секретарь парткома комбината А. В. Лесков.

Начали с прокатки не броневой, а более мягкого слитка. И как бывает в очень трудный момент - вдруг трест. Блюминг остановился. Вышел из строя мотор.

Оказалось, что эта авария мотора не имеет никакого отношения к прокатке брони, она бы произошла и при обычной работе блюминга.

Но каких нервов, какого напряжения стоил этот удар, какая воля была нужна, чтобы не отступить!

За 28 часов мотор отремонтировали, и блюминг начал работать. С осторожностью, заботясь о каждом миллиметре обжатия, действовал оператор стана. Решалась судьба блюминга, быть или не быть броне.

Уралмашевский блюминг выдержал. Тяжелейший экзамен выдержали металлурги и строители. Был получен раньше установленного срока броневой лист для танков и его термообработка началась в новом термическом цехе. Для этого мы ускорили пуск первой обжиговой печи.

Танкостроители в Челябинске начали получать танковую броню досрочно, с блюминга, а вскоре и с построенного броневого стана.

В декабре 1941 года выпуск магнитогорской брони на построенном нами броневом стане и блюминге в семь раз превышал августовский объем. Производство танков росло изо дня в день и броней не лимитировалось, с ее прокаткой уже мог справляться броневой стан даже без блюминга.

Уже в боях под Москвой в октябре и ноябре 1941 года, когда немцам был нанесен мощный удар, участвовали челябинские танки с магнитогорской броней. А всего более пятидесяти тысяч танков, защищенных магнитогорской броней, громили гитлеровцев. Это была самая высокая, самая большая, самая радостная награда для строителей, металлургов, для всех магнитогорцев.

Работая над настоящими записками, я обратился к некоторым сохранившимся газетам военных лет. Хочу сослаться на переданную ТАСС 9 января 1942 года статью военного обозревателя агентства “Юнайтед Пресс” Кимла о причинах провала зимнего наступления гитлеровцев. Американский журналист отметил “опыт русских военных руководителей”, “превосходство русской армии” и “непрерывный поток снаряжения, который русским удалось организовать”.

По времени это почти совпало с опубликованием Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями строителей Магнитогорска, Челябинска и Тагила за образцовое выполнение заданий по строительству объектов танковой промышленности.

Месяцем раньше были сообщения в печати о награждении орденами и медалями металлургов Магнитки, о том, что за освоение новых марок стали и прокатку листа на блюминге Г. И. Носов, Н. И. Рыженко, С. И. Сахин и В. А. Смирнов удостоены Государственной премии. Именно так: тыл и фронт общими усилиями ковали нашу еще далекую победу.

Скажу еще раз: я написал о броневом стане потому, что эта первая военная стройка была для меня, как и для всех магнитостроевцев, особенной. Она изменила не только организацию работы на военный лад, но и сознание, обострила понимание обстановки, чувство ответственности перед государством, перед народом. Она на практике с первых дней Отечественной войны продемонстрировала патриотизм наших людей, показала, что такое единство фронта и тыла.

После стана силы строителей как бы умножились, возросла уверенность. Главным было то, что мы поняли: старые методы и темпы работ уже не годятся, решать задачи надо совсем по-другому. На следующих стройках мы многое усовершенствовали, делали лучше и быстрее, но выполнение первого боевого задания Государственного Комитета Обороны дало зарядку на всю войну.

Наш броневой стан много лет и после войны нес верную службу Родине, магнито-горские прокатчики дали на нем не один миллион тонн надежной брони.

Известно, что позднее главный прокатчик, а впоследствии главный инженер комбината Константин Иванович Бурцев, отдавший много сил техническому совершенствованию металлургического цикла этого прославленного предприятия, трижды удостаивался звания лауреата Государственной премии.

Многие годы вспоминал Константин Иванович этот тяжелый, но полный энтузиазма военный период жизни Магнитки, высокий трудовой патриотизм наших людей, нашего тыла, ставшего в труднейший период жизни страны неотъемлемой частью фронта.

УПРАВЛЕНИЕ СТРОЙКОЙ

Закончился тяжелый, принесший столько горя народу 1941 год.

Изменилась вся обстановка в Магнитогорске. Город должен был стать важнейшим производителем металла для фронта. На него устремились взоры всей страны. От работы строителей зависела мощность комбината - одного из основных источников снабжения фронта.

Часто приходилось подавлять в себе тягостное чувство тревоги: как из рога изобилия сыплются проблемы - организационные, технические, бытовые, финансовые; не успеешь решить один вопрос, как уже всплывают десятки других.

Масштабы деятельности руководителей различны, но всегда на тебя смотрят десятки, сотни глаз, люди ждут твоих указаний, ориентируются даже на твое настроение. Любая ошибка руководителя неизменно влечет за собой неприятные последствия, отражается на работе, на общем состоянии коллектива.

В это сложное время в Магнитогорск прибыл нарком черной металлургии Иван Федорович Тевосян - разумеется, озабоченный ситуацией в стране, поиском возможностей максимального увеличения производства МЕТАЛЛА - основы индустрии.

Несколько дней ходил Иван Федорович по цехам металлургического комбината, детально разбираясь с положением дел в каждом из них. Затем занялся вопросами строительства.

Несмотря на то, что план строительно-монтажных работ мы выполняли (в 1941 году - 100 млн.руб. против 60 млн. руб. в 1940 г.), несмотря на успешное решение задач предшествующего года, его беспокоил вопрос дальнейшего расширения фронта работ на стройке, предстоящие масштабы которых ему были более чем нам очевидны. Стройку следовало подготовить к новым большим заданиям.

Детально обсудив состояние наших дел, он сказал:

- В Магнитострое сейчас работает уже более тридцати тысяч человек, в строительстве участвуют десятки различных организаций, задействованы сотни машин и механизмов, все больше возводится объектов, растут масштабы работ, а методы управления все-таки отстают от промышленности, что, на мой взгляд, создает трудности в руководстве стройкой.

На каждом заводе есть производственный отдел, который заранее планирует и оперативно организует работу всего предприятия, хотя условия ее там более устойчивые, чем у строителей. Правильно ли, что строители не имеют производственного отдела, что нередко у них беготня и сверхурочные задания. Задумайтесь над этим. Я не строитель, - продолжал Иван Федорович, - но советую изучить глубже опыт промышленности, использовать все лучшее, что есть у металлургов, машиностроителей и применительно к своим условиям организовать управление стройкой.

Вопросы, о которых говорил нарком - принципиальны для организации управления. Важность их ощущалась не только в то время. Они интересовали и тревожили меня с первых дней работы в отрасли, особенно с той поры, как принял руководство большим коллективом в Кривом Роге. Новые масштабы строительства неотложно требовали более совершенных форм организации управления и руководства.

Последовав советам Тевосяна, за счет пересмотра штатов треста мы создали в составе Магнитостроя производственный отдел. Начальником его был назначен Леонид Георгиевич Анкудинов. Он много лет отдал Магнитострою, позднее стал управляющим трестом. Производственный отдел начал продумывать и более тщательно вести штабную работу по руководству строительством, увязывая действия многочисленных организаций и все многообразные производства на стройке.

Это был первый шаг. Он потянул за собой пересмотр и других сторон жизни стройки. Нельзя было не видеть, и на своем личном опыте я в этом убедился, что значительная доля времени у всего инженерного состава, начиная от управляющего трестом и главного инженера и кончая начальниками участков, прорабами и мастерами, уходит на решение мелких, текущих вопросов, на ликвидацию различных оперативных, особенно снабженческих неувязок. Даже бригады втягивались в это, отвлекаясь от своего прямого дела. Такая система негативно отражалась на нашей огромной стройке.

Мы решили создать оперативную диспетчерскую службу управления строительством и связать строительные участки с трестом своей диспетчерской телефонной связью. Правда, аппаратуру достать было трудно, но нашли мастеров и они сами сделали связь. Она была технически несовершенной: когда говоришь, надо выключать слышимость, когда слушаешь, надо выключать телефон. Но понять можно было. Для начала, во всяком случае, это уже было решение вопроса.

Через несколько месяцев на стройке появилась своя диспетчерская связь на семьдесят номеров, которая объединила все участки и производственные предприятия треста. Они могли одновременно включаться в оперативное рассмотрение вопросов.

В диспетчерскую службу подобрали энергичных людей. Меня заинтересовал незадолго до этого приехавший из Кривого Рога Григорий Кузьмич Лубенец. Тогда это был молодой специалист, работавший старшим прорабом. Дельный, инициативный, он быстро показал на стройке умение ориентироваться в сложной обстановке. Еще он понравился тем, что взял к себе на участок много молодежи из выпусков ФЗО и с душой учил их работе. Встретил его как-то в общежитии, где он беседовал с молодыми людьми. Перевели мы Лубенца в трест и назначили заместителем главного инженера и главным диспетчером строительства.

Бывает же так, что на какой-то работе наиболее ярко проявляются способности человека. В этом деле как-то сразу высветился организаторский талант Григория Кузьмича, его быстро признала вся стройка. Он как главный диспетчер прославился на Магнитке, а позднее и может быть в еще большей степени - в Запорожье. Навсегда полюбил Лубенец эту работу. Написал большую дельную книгу о диспетчеризации строительства.

Г. К. Лубенец, Герой Социалистического Труда, опытный строитель предприятий черной металлургии, на редкость доброжелательный и отзывчивый человек, более десяти своих последних трудовых лет успешно проработал министром строительства на Украине.

Решения о совершенствовании организации управления строительством оказались крайне важными. После их реализации вопросы распределения и перераспределения материальных ресурсов, транспорта, использования механизмов, устранение оперативных неувязок, контроль за выполнением графиков в значительной мере перешли от управляющего и главного инженера треста к работникам производственного отдела и диспетчерам, дежурившим круглые сутки по сменам.

Следующим этапом было планирование по-новому хода строительства. Теперь составлялись графики работ на месяц, неделю и суточные задания. Они предусматривали место и время выполнения земляных, бетонных и монтажных работ, объемы производства и распределения ресурсов, в том числе бетона, раствора, арматуры, кирпича, а также транспорта и других средств. Распределение между строительными управлениями вела главная диспетчерская, а по объектам - сами строительные участки.

Раньше при возникновении перебоев в работе, будь то днем или ночью, звонили управляющему, его заместителям или главному инженеру треста. Решения могли приниматься и случайные. Часто дело откладывалось на другой день. Теперь же звонили дежурному диспетчеру, который знал, что делается на стройке именно в данное время. Главный диспетчер и его аппарат стали крупной силой в решении оперативных вопросов, а производственный отдел увязывал в единое целое планы и графики строительства.

На строительных участках также была произведена аналогичная перестройка управления, и таким образом начальники участков, инженеры, прорабы и мастера получили возможность быстрее и лучше решать технические и оперативные вопросы. Благодаря нововведению производственный персонал стал более рационально использовать рабочее время для руководства строительством, для решения инженерных задач.

Магнитка по праву считается первой стройкой, которая начала вводить у себя управление производства аналогично промышленности, хотя это было еще только началом. Не могу не вспомнить с благодарностью совета И. Ф. Тевосяна. Многие годы после этого, встречаясь с Иваном Федоровичем, мы возвращались к теме управления. Во всяком случае я продолжал искать, что можно позаимствовать у промышленности. Не могу не отметить, что и сегодня оптимизация методов управления - один из важнейших вопросов совершенствования строительства.

Нельзя допускать, чтобы на каждом участке по-кустарному решали, как организовать крупные бетонные работы, каменную кладку или отделочные процессы. Любой конкретный случай должен базироваться на отработанной передовой технологии.

Надо задуматься над причинами такого положения, когда в различных строительных организациях одного и того же профиля производительность труда и выработка разнятся в полтора-два раза.

Мы создали на всех участках группы по составлению проектов организации и механизации работ, в тресте переключили на это дело значительные силы аппарата, начали требовать и добиваться большей отдачи от всех исполнителей.

Что касается механизации, то надо отметить, что возможности были ограничены. Автомобилями нам помогло министерство, а другой техники для строителей тогда просто не делали. Мы сами значительно расширили производство различных транспортеров, подъемников, мелких кранов, растворонасосов, инвентаря, инструмента и приспособлений. Впервые широко пошли в дело тросовые кабелькраны: ставили опоры, подвешивался трос, и грузы с помощью лебедок поднимались и передвигались на десятки метров. На строительстве горных предприятий П. Ф. Бакума перемещал строительные материалы на сотни метров по длине и высоту.

Это выглядело примерно так, как нынешние подвесные дороги, доставляющие туристов на вершину Эльбруса.

Большим шагом вперед была организация поточного строительства кирпичных жилых домов, при котором производительность труда увеличилась более чем в полтора раза. Этой работой руководили М. Н. Смирнов, Н. И. Загатин, И. Г. Коковихин.

Управление стройкой становится эффективнее, если широко внедрить внутренний хозрасчет в строительных управлениях, а также оперативные комплексы для координации работ.Хозрасчетные отношения, качество проектирования, индустриализация, сборность - это и есть важнейшие принципы промышленного строительства.

МАГНИТОГОРСК. КОМСОМОЛЬСКАЯ ПЛОЩАДЬ. ЗДАНИЕ ЗАВОДОУПРАВЛЕНИЯ, ГДЕ РАЗМЕЩАЛОСЬ УПРАВЛЕНИЕ ММК И ТРЕСТА МАГНИТОСТРОЙ

ОГНИ ПЯТОЙ ДОМНЫ

Уже в конце 1941 года комбинат значительно увеличил производства металла. Выполняя военные заказы, он освоил также производство стальных башен для мощных танков "КВ".

Магнитострой же выполнил за этот год строительно-монтажных работ почти на сто миллионов рублей.

Особенно высоких темпов роста достигли в первые месяцы войны. В мирное время мы, вероятно, были бы довольны такими успехами. Но война с каждым днем становилась все более тяжелой, враг рвался к жизненным важным центром страны, весь народ напрягал силы в этой борьбе и было не до радостей от выполнения плана, хотелось и необходимостью диктовалось каждый день делать больше и лучше.

Конец 1941-го и 1942-й годы оказались самыми сложными для народного хозяйства. Были потеряны крупные индустриальные районы юга и центра страны. Враг захватил территорию, на которой проживало более 80 миллионов человек, где добывалось 63 процента угля, выплавлялось 68 процентов чугуна, 71 процент стали; перестали действовать 61 доменная печь, 225 мартеновских печей, 174 прокатных стана, 131 коксовая батарея.

Шли битвы под Москвой и Ленинградом, бои приближались к Волге, к Сталинграду. Фронту надо было больше танков, пушек, снарядов. Все это - из металлов. А металл оставался только на Урале и в Сибири.

Я рассказал о броневом стане, но возникали десятки новых вопросов, и на них надо было давать срочный ответ, незамедлительно принимая меры. Многие их них требовали принятия и проведения в жизнь очень ответственных решений, которые не могли быть заимствованы из опыта, а лишь предписывались фактической необходимостью.

В Магнитогорск прибывали новые коллективы предприятий и строек, тысячи эвакуированных женщин, детей и стариков. Со всей остротой встал вопрос - как разместить прибывших людей?

Магнитогорцы, потеснившись, приняли и поселили приезжих в каждой имевшейся в городе благоустроенной квартире.

Пришлось, конечно, часть людей разместить в освобожденных для них бараках. Существовали и бараки с нарами, в которых поселили более крепких. Было тесно, нет слов, и в большинстве случаев неудобно. Но никто не остался на улице без тепла и одежды, всех разместили. Детей определили в школы. Так было везде: в Сибири и в Казахстане, в Узбекистане, во всех республиках, городах и селах страны.

* * *

Не могу не сказать, что к устройству эвакуированного населения я относился не просто как к своему служебному и гуманному гражданскому долгу. Мне было понятно, что означает для семей, оказавшихся без мужей, сыновей, братьев, попасть на новое место, где нет ни друзей, ни родных, ни поначалу крыши над головой.

Я переживал это особенно остро еще и потому, что помнил себя десятилетнего в подобном положении. Помнил, сколько горя мы, трое детей вместе с мамой хлебнули, когда пришлось в голодное для страны время оставить свой дом в Феодосии и уехать в неведомый нам тогда Батум, где был хлеб. Там нас ожидала пристань с легким навесом, на цементном полу которой были размещены сотни сделанных каждым по-своему постелей из соломы, тряпок, иногда досок.

День и ночь на сооруженной мною (из железного ведра, обложенного кирпичом) конфорке кипятила мать детское белье, боясь больше всего эпидемий. Было очень тяжело, холодно, голодно, сыро. Но и тогда помогала власть, жители Закавказья.

* * *

На стройке не хватало рабочих, нужны были продовольствие и одежда, уголь, бензин и тепло. Все эти задачи встали перед металлургами и строителями.

Секретарем Челябинского обкома партии с первых дней 1942 года и до конца войны был Николай Семенович Патоличев, сын чапаевского комиссара, замечательный организатор, опытный руководитель, прибывший из Ярославской области, где он также возглавлял областную парторганизацию.

Все, кто работал в те годы на Южном Урале, ценили Н. С. Патоличева за его способность действовать не по принципу диктата, а на основе всестороннего анализа ситуации при решении сложных задач, за внимание к людям, заботу о них. Областной комитет партии опирался на актив, строго требуя выполнения государственных заданий.

Партийной организацией Магнитостроя весь военный период руководил парторг ЦК КПСС Алексей Алексеевич Осмер, умевший в любом деле видеть не только его хозяйственную, но и политическую значимость. Он и другие руководители парторганизации старались придерживаться того же стиля руководства, что и Н. С. Патоличев.

В августе Правительством страны был утвержден военно-хозяйственный план на четвертый квартал 1941-го и на 1942 год по районам Поволжья, Урала, Западной Сибири, Казахстана и Средней Азии. Это был поразительный по своей собранности и целеустремленности документ, в котором проявилась масштабность деятельности и дальновидность Николая Алексеевича Вознесенского. Естественно, что одним из узловых вопросов военно-хозяйственного плана стало обеспечение нужд обороны металлом.

Ряд постановлений по черной металлургии Государственный Комитет Обороны принял уже в начале войны. В них подчеркивалось особое значение и ответственность этой отрасли, от которой в первую очередь зависело выполнение заданий военными заводами.

В решении ГКО переключении Наркомстроя и всей его производственно-технической базы на сооружение металлургических заводов говорилось: “Считать делом чести всех организаций Наркомстроя безусловное выполнение программы строительства черной металлургии”. Сооружение предприятий этой отрасли, в отношении материально-технического и производственного снабжения, обеспечения перевозок, закрепления рабочих и инженерно-технических работников приравнивалось к строительству объектов особо важного оборонного значения.

Чтобы обеспечить устойчивую работу металлургии, было принято решение об освобождении от мобилизации в армии всех занятых на Магнитогорском металлургическом комбинате и в Магнитострое. И все же очень многие просились в армию. Это было естественное чувство патриотизма, присущее нашим людям.

Да, металлурги и строители рвались на фронт. И не только молодые. Позвонил мне секретарь горкома партии Иван Петрович Еремин. Это было в начале войны. Говорит: “Такая война, а мы в тылу. Предлагаю - пойдем политруками в армию. Думаю, отпустят для этого, сегодня же позвоню в обком”. Через два дня звонит вновь: “Попало мне за эту идею; сказали, когда надо будет, то позовут, свое дело делать надо”.

От строителей ушли все-таки в армию десятки бригадиров. Помню отличного бригадира металломонтажников Фоменко, окончившего фабрично-заводское училище Магнитостроя. Через полгода вернулся раненый, с орденом Ленина на груди. Вылечили. Сказали ему: “Теперь работай монтажником”. Прошло месяца три или четыре, раны зажили, и он опять ушел на фронт. Мы этого замечательного парня больше не видели - пал смертью храбрых, защищая Родину.

Пресса, партийные организации разъяснили, что фронт и здесь, в Магнитогорске, в городе, который должен обеспечить вооружение армии, что строить металлургические заводы - это все равно что делать новые оборонительные сооружения, что металл - это фундамент фронта.

Создавались новые цехи и заводы, для которых требовались рабочие. Эвакуированные коллективы шли на свои предприятия; в большинстве это были женщины, дети, люди пожилые; молодые были в армии. У металлургов и строителей росли объемы работ не только непосредственно по выплавке стали и прокату металла. В эти годы Магнитогорский комбинат сам изготавливал большую часть оборудования для строящихся цехов, запасные части для действующего завода. Строители должны были значительно увеличить производство кирпича и шлакоблоков, добычу песка и камня, делать металлические конструкции,многие механические детали, которые раньше получали готовыми, даже метизы и гвозди. На месте изготавливались в большом количестве изделия санитарной техники, электротехники, изоляционные материалы, сотни различных наименований, которые раньше мы получали со стороны. На все это требовались люди.

К этому надо добавить, что вопрос стоял так: строить быстро, но не как-нибудь, а доброкачественно и надежно, с тем чтобы потом, после войны, не пришлось исправлять.

К выполнению неотложных больших работ нового военного года мы готовились заранее, понимая, что будут напряженные задания, собирали силы для этого. Но сообщение из наркомата было совсем неожиданным. На 1942 год план строительных работ устанавливался втрое более высокий, чем в 1941 году. Такого никак не ожидали строители. Объемы работ и задания были расписаны наркоматом по объектам. А год уже начался.

Мы рассматривали меры по выполнению этих огромных заданий, но понимали, что увеличить объемы работ в три раза, на двести миллионов рублей за один год уже не успеем. Реально это никак не увязывалось с условиями и возможностями, да и не вызывалось необходимостью по вводу пусковых объектов.

Создалась опасность распыления сил, срыва пусковых объектов. Но и план менять никто не мог и не хотел. За объекты и за объемы был жесткий спрос - все это задания военного времени. И вот вновь надо было принимать ответственные практические решения.

Поехал я в обком партии к Н. С. Патоличеву, рассказал о мерах, которые мы разработали, показал все расчеты, которые сделали в тресте и много раз обсуждали с руководящим составом стройки, в райкоме и в парткоме.

-Что же вы предлагаете? - спросил Николай Семенович.

-Силы, людей, материалы собрать на пусковых объектах года, в том числе на доменной печи, коксовой батарее, снарядном производстве и еще на двух десятках особо неотложных участках, а по задельным объектам следующего года вести подготовительные работы; часть их совсем закрыть. Объем получится двести миллионов, то есть, за год его надо удвоить, а это совсем не просто; придется увеличить производство строительных материалов, конструкций, других изделий, увеличить прием людей и постройку жилья.

Три часа разбирался с доводом стройки Н. С. Патоличев.

Сидели с ним вдвоем, беседовали с глазу на глаз, никаких “докладных записок” я ему не давал. Честно сказал Николаю Семеновичу о том, что практически расстановку сил на стройке мы уже сделали, так как терять нельзя ни одного дня, и как управляющий я ни на кого ответственность перекладывать не хочу, да и не могу.

Ясно было, что можно навлечь очень крупные неприятности, но еще яснее - что распыление сил приведет к невосполнимым потерям.

Николай Семенович сказал:

- Согласен, так и делайте, это по-государственному правильно, хотя надо быть готовым и к осложнениям.

Были потом и ревизоры, и всякие предупреждения, потребовались устные и письменные объяснения, но обком партии, когда становилось очень трудно, помогал объективно во всем разобраться.

Для выплавки стали не хватало чугуна. И главной задачей Магнитостроя в 1942 году стало сооружение и сдача металлургам доменной печи № 5. Это было поручение Государственного Комитета Обороны. В этом же году предстояло построить и ввести электро паровоздуходувную станцию, коксовую батарею с химическим производством и ряд других цехов на заводе, важных и нужных, обустроить и расширить эвакуированные предприятия.

На Доместрое мы сосредоточили крупные силы и наиболее квалифицированные кадры. Для координации всех работ и десятков организаций было создано управление строительством комплекса. Тогда впервые мы применили эту форму организации управления на крупнейших пусковых объектах. Потом, на много лет, это вошло в систему на крупных стройках страны.

Начальником комплекса доменной печи был главный инженер треста Михаил Ефимович Гуревич. Он сменил на этой должности П. В. Кузнецова, уехавшего по правительственному заданию в США на довольно длительный период. М. Е. Гуревич был опытным строителем, деятельным и энергичным человеком. Много лет, начиная с первой пятилетки, он проработал в Магнитогорске, три года был в Тагилстрое и теперь, в 1942 году, вновь вернулся на Магнитку.

Самые знающие, опытные инженеры Магнитостроя руководили работами на главных объектах того года. Начальником управления Доменстрой стал П. Ф. Бакума, сделавший так много для сооружения броневого стана, главным инженером - Д. Н. Врадий, монтажными управлениями руководили К. С. Кочанов, В. В. Щеголев, М. А. Гойхман, И. Ф. Иванов и З. С. Подобный.

Скромные это были люди. Красиво говорить не старались, но все их знали, уважали, ценили. Да и неудивительно. Ведь сами дела говорили за этих руководителей, создавали им добрую репутацию. Все знали, что эти руководители не отступают перед трудностями, не умеют жаловаться на невзгоды, а со своими коллективами настойчиво прокладывают пути для успешного движения вперед.

Мне часто, особенно при разговоре о выдвижении молодого работника на более высокую должность, приходилось слышать возражения или суждение, что руководителем может быть не каждый, что его качества - прирожденные. Они, мол, даются лишь немногим.

Верно, что наклонности к административной работе не у всех одинаковы - у одного они проявляются ярче, чем у другого, но способность к ней - дело наживное.

С З Гинзбург первый народный комиссар строительства 18

Начало строительства комплекса доменной печи

С З Гинзбург первый народный комиссар строительства 18

Основное - в системе работы, в стиле руководства.

Руководитель должен давать четкие задания, ясно формулировать свои требования. Не случайно в армии подчиненный, получив от командира приказание, точно повторяет его. Всякое распоряжение должно исключать возможность толкования его по-разному. Самое опасное для производства, если приказание двусмысленно, и каждый истолковывает его так, как ему заблагорассудится.

Чтобы дать четкое и точное распоряжение, надо в деталях знать дело.

Если ошибочное распоряжение дано в учреждении, это плохо, но на какое-то время может оставаться незамеченным. Иное дело, когда оно относится к производству: касается ли это увольнения полезного человека, неправильной расстановки механизмов или организации работы - тут образуется прорыв, ошибка быстро всплывает наружу. Производство не обманешь.

Если руководитель способен принять правильную критику, он признает свою ошибку и исправит ее. От этого только выиграет его авторитет. Не тот тебе враг, кто открыто говорит правду, а тот кто льстит и угодничает.

Только тот руководитель, у кого чистая совесть, кто морально чист и честен, вправе быть требовательным к подчиненным.

Работа руководителя постоянно на виду, и наш умный, творческий, самоотверженный народ умеет высоко ценить подлинных командиров производства. Работоспособному, передовому, мыслящему руководителю обеспечена всеобщая поддержка.

* * *

Шел уже август, поступали чертежи, а работ на строительстве домны было выполнено около 30 процентов от их общего объема. Предстояло на узком участке вынуть около трехсот тысяч кубометров грунта, уложить многие тысячи кубометров бетона и огнеупоров, смонтировать на домне двадцать тысяч тонн металлоконструкций и оборудования, выполнить солидные объемы механомонтажных и электромонтажных работ.

Не могу не сказать, что и среди наших специалистов были сомневающиеся. Старый опыт, когда на такую работу затрачивалось два-три года, довлел над нами. Эти тенденции - все равно не успеем - иногда скрытые, мы со всей решительностью отвергали. Они были очень опасными, так как вносили неуверенность при выполнении действительно трудного дела.

Строительство пятой домны совпало со временем с самым тяжелым и тревожным для всего нашего народа эпохальным событием - Сталинградской битвой. В сентябре-ноябре сорок второго года невероятно тяжко было обороняться защитникам города на Волге. И как все люди нашей необъятной страны магнитогорцы испытывали каждодневное волнение. Мы понимали, что если гитлеровцам удастся взять Сталинград, опасность их проникновения и дальше на восток, опасность для центральных районов и Закавказья, для всей страны станет еще большей.

Об этом с болью говорилось на городском партийном хозяйственном активе. Магнитостроевцы заверили собравшихся, что растерянности в коллективе треста не будет, что мы приложим все силы для повышения темпов строительства пятой домны и других пусковых объектов.

Рожденный в годы гражданской войны и шагающий в ногу с историей призыв “Даешь!” (“Даешь Перекоп!”, “Даешь металл!”) сменился другим, отвечающим сегодняшнему дню лозунгом: “Защитим Сталинград!”, “Работать по-сталинградски!”, “Выполнять свой долг перед Родиной так, как выполняют его защитники волжской твердыни!”.

Эти новые призывы можно было видеть на плакатах и транспарантах у возводимой домны, на всех участках стройки.

И это были не просто слова, за ними стояли большие дела.

День и ночь самоотверженно трудились на сооружении домны рабочие и инженерно-технический состав. По-новому был организован труд. Работали сразу “на многих этажах”. По графику одновременно на большинстве участков копали землю, бетонировали, ставили конструкции, возводили стены, делали крыши, монтировали тяжелое оборудование, огнеупорщики укладывали с миллиметровыми зазорами кирпич. Работа шла на земле, в тоннелях под землей и над землей.

Масштабы строительства, его темпы, атмосфера трудового напряжения удивляли даже бывалых людей. Многие говорили, что мы забываем пределы человеческих возможностей. Но это был наш долг, это был приказ Родины. Шла жестокая война, и мы стали ее участниками. Нужно было во что бы то ни стало пустить доменную печь в установленный срок.

Передовые люди строительства пятой домны:
Шуб - главный инженер Коксохиммонтажа; Нефедов - бригадир каменщиков Доменстроя; Николаев - прораб Водоканалстроя; З. Михлин - прораб Механомонтажа; Гаража - бригадир Коксохиммонтажа; Мишин - прораб Водоканалстроя. Фото из газеты «Магнитострой» 1942 года

Сама стройка, собственно говоря, напоминала военный лагерь, живущий не прекращающейся ни на минуту напряженной жизнью. Вокруг, в стороне от действующих домен, расставлены палатки, в которых разместились столовые, буфеты и чайные, прорабские конторы и устроенные специально спальни, где могли несколько часов в сутки отдохнуть рабочие, инженеры, технический персонал. В других палатках - кладовые и ремонтные мастерские. И везде плакаты, лозунги: “Металл новой домны - на разгром врага!”, “Все для фронта!”, “Все для разгрома врага!”.

Строители заново учились монтажу доменной печи, так как последняя печь мирного времени строилась здесь около десяти лет назад, а такого размера - вообще впервые в нашей практике.

Целые коллективы добивались значительных успехов. Так, труженики цеха металлических конструкций, которым руководил Петр Иванович Тарунтаев, недавно отличившийся на броневом стане, за пятнадцать дней выполнили задание по изготовлению конструкций газоочистки, на которое по довоенным нормам требовалось не менее трех месяцев. Когда понадобилось резко сократить срок строительства, монтажники перенесли работы по сборке на свободный участок, а потом в почти готовом виде перевозили на монтаж колонны, площадки и многометровые сосуды. Все это устанавливалось на фундаменты, собиралось, заклёпывалось и сваривалось.

К тому времени начала изменяться обстановка на фронте, а значит по всей стране: 19 ноября 1942 года наши славные воины перешли в наступление под Сталинградом. Трудовой подъем нарастал: “Наши наступают” слышалось во всех уголках стройки.

Все были убеждены: домна будет пущена точно по графику; нужны последние усилия. Большая часть строителей перешла на казарменное положение, сутками не покидая площадку, ночуя в палатках.

И вот монтаж домны подходил к концу. Снимались последние заглушки с фурменных рукавов. Мастер Ипат Фаддеевич Иванов двое суток перед задумкой не уходил со стройки. Он строго проверял каждый поставленный болт, каждую гайку, ничто не ускользало от его внимания.

Ипат Фаддеевич участвовал в строительстве всех магнитогорских домен. Детально помнил он, как сооружалась каждая из них. “Наш комиссар” - называли его металлостроевцы. И он, действительно, был комиссаром: не только сам отлично работал, но и успевал душевно побеседовать с молодыми рабочими, учил их трудной профессии монтажника, не терпел лодырей и нерадивых.

Раньше срока под его руководством бригады Ращупко, Васютина, Хейрулина смонтировали шахту доменной печи, поставили холодильники, собрали другие важнейшие узлы; можно было не проверять качество работ, оно было гарантировано авторитетом бригадиров.

Ударная бригада Новака была направлена на систему охлаждения печи, где возникли трудности. Этот славный рабочий коллектив трудился по 12-15 часов в сутки, вытянул участок из прорыва и обеспечил постановку домны на сушку в день25-й годовщины Октября.

Орденоносец Егор Иванович Ашауров рос вместе с Магниткой. Он строил здесь и первые домны. Всю душу, весь свой богатый опыт вложил он в пятую печь, обучая и воспитывая при этом молодых строителей.

Чеканщик Дринько - человек неиссякаемой энергии. Профессия у него тяжелая, но он не уходил с работы до выполнения задания.

Самым почетным в те грозные военные годы было звание “фронтовая бригада”. А началось движение за право на такой титул в Магнитогорске с рекорда землекопа Каиба Рахметова, ставшего потом членом фронтовой бригады. В январе 1942 года он выполнил 4 нормы несмотря на то, что копал землю, которая была буквально закалена 40-градусным морозом. Тогда на стройке этот рекорд вызвал удивление. Но потом выполнение если не четырех, то полутора и двух норм стало явление распространенным. Это был труд магнитостроевцев во имя Победы.

Более половины монтажников, каменщиков, плотников, бетонщиков составляли недавно пришедшие на стройку молодые рабочие. Большинство из них доменных печей никогда не строили. Пятая домна стала для молодежи рабочим университетом.

Много труда и энергии отдали этой стройке командированные из Москвы заместитель наркома черной металлургии Д. Я. Райзери начальник главного управления В. Б. Хлебников. Челябинский обком партии направил на стройку бригаду во главе с его секретарем по строительству З. Коробовским.

Для ускорения работ использовалась вся имевшаяся у нас мощная техника - экскаваторы, краны, самосвалы. Но ее не хватало, и мы широко применяли различные облегченные транспортеры, подъемники, паровые иглы, узкоколейки с вагонетками и другие средства механизации, которые делались в механических цехах комбината и на ремонтных базах Магнитостроя. Строительных механизмов промышленность в военные годы не выпускала. Что могли, делали сами. Большую инициативу в механизации производственных операций с использованием реально имевшихся средств и возможностей проявили многочисленные специализированные организации.

В сложной работе по огнеупорной кладке доменных и мартеновских печей в полной мере проявили свои организаторские способности крупных специалистов, старые магнитостроевцы П. А. Андриешин и А. А. Куликов, в строительстве коксовых батарей - И. М. Сморода, на монтаже турбогенераторов воздуходувных машин и котлов - А. И. Роговец; он и ночевал часто на шумной электродуходувной станции.

Целая плеяда искусных электромонтажников прошла через строительство цехов в Магнитке. Справедливо говорят, что люди этой профессии - настоящие чародеи, которые вселяют живую энергию в мертвые тела механизмов, заставляют их работать.

Организатором электромонтажных работ вначале был участник многих строек металлургии крупный специалист М. О. Эпштейн, который вскоре был отозван на другую стройку.

Когда встал вопрос о назначении нового начальника электромонтажа, выбор единодушно пал на Сергея Филипповича Короткова. Он был старожилом на Магнитке, да еще одним из самых давних. Пожалуй, нет на комбинате цеха, в которой Сергей Филиппович не вложил бы своего труда.

Юношей пришел работать на участок электромонтажа Борис Владимирович Бакин. Начал с монтера, дорос до начальника участка. Затем трудился на других стройках. Много последних лет трудовой жизни Б. В. Бакин был министром монтажных и специальных строительных работ.

По соседству с горячими путями чугуна, стали и шлака на действующем заводе умудрялись укладывать десятки километров железнодорожных путей строители под руководством С. В. Вихарева.

Ни один участок стройки не обошёлся без арматурных и бетонных работ, выполнявшихся под руководством инженера А. П. Федулова, который отдал всю свою трудовую жизнь Магнитке.

Нельзя не сказать о наших тылах, об организаторах общепостроечных служб, без четкой работы которых, как мы убедились, не может вестись крупная стройка. Имею ввиду производственное управление, которым руководил Л. Г. Анкудинов, а также впервые созданную в Магнитострое диспетчерскую службу во главе с четким, мобильным, контактным Г. К. Лубенцом, о котором я уже говорил. Назову и П. Ф. Прудаева и главного бухгалтера И. Г. Рыжика, немало труда вложивших в организацию хозрасчета на участках стройки. В военные дни беречь рубли надо было еще больше, чем в мирные.

Скажу о людях, которых уже давно нет в живых, но почти всю свою сознательную жизнь отдавших строительству и Магнитострою. Это - талантливый инженер-строитель Петр Петрович Кононенко, который не раз “вытаскивал” самые трудные задания; пламенный пропагандист и организатор Иван Петрович Еремин, прошедший путь от рабочего до заместителя управляющего трестом; бывший плотник из Вятки Василий Андреевич Фомин, приехавший на стройку в 1929 году после окончания курсов десятников в Ленинграде, более 15 лет проработавший заместителем управляющего Магнитостроя и много сделавший для обеспечения бытовых условий строителей; отличный работник, мягкий и отзывчивый человек Иона Соломонович Камешек - заместитель управляющего трестом по снабжению.

Существенный вклад в наше общее дело внесли проектировщики Центрального Гипромеза и его крупного Магнитогорского филиала, во главе которого в военные годы стоял металлург высокой квалификации Б. С. Трахтер. Проектировщики активно помогали строителям выполнять в самые короткие сроки многочисленные сложные задачи военного времени.

Хочется добрым словом вспомнить и одного из старейших тружеников Магнитки Ф. Я. Иванова, заместителя директора комбината по строительству, который старался как можно лучше обеспечить возводимые объекты оборудованием, проектами, заботился об их финансировании.

Темпы работ при сооружении пятой доменной печи росли с каждым днем. Все делалось по тщательно продуманным графиком скоростного строительства.

Иначе и быть не могло, так как в возведении нового индустриального чуда участвовало тридцать строительных и монтажных организаций, цехов и предприятий треста. От согласованности их действий зависел пуск домны в срок. И действительно, если принять объем совместной работы на доменном комплексе в августе на 100 процентов, то в сентябре он составил 538, а в октябре вырос более чем в двенадцать раз.

Приближался долгожданный день пуска.

Любая домна, будь то первая или десятая в жизни строителя, неизменно волнует. Нельзя оставаться равнодушным к этому сооружению, поглощавшему все внимание, все силы и энергию тысячи его творцов.

Иван Павлович Бардин, Павел Иванович Коробков и его отец Иван Григорьевич, другие крупные металлурги, с которыми мне довелось встречаться - все они с большой любовью, как о живых существах, говорили о доменных печах. А для строителя доменная печь как бы просвечивается рентгеновскими лучами. Ее насквозь видишь: как печь создавалась, знаешь все ее механизмы.

Поэтому и на первой “своей” домне в Кузнецке, где я работал на сварке газопроводов, и на домне в Кривом Роге, где был руководителем строительства, перед пуском печи испытывал волнение и радость.

Но каким же напряженным было ожидание результата столь большого труда теперь, когда готовимся к пуску первой домны военного времени, столь крупной и так необходимой фронту!

Думаю, что подобные чувства испытывал не только я, но и десятки, сотни командиров, руководящих тем или иным участком этого сооружения, и тысячи рабочих, вложивших весь свой физический и духовный заряд в его строительство. Ведь от любого промаха одного из них или многих вместе взятых могло произойти непредсказуемое.

Об этом знает история: в 1932 году дважды срывался назначенный срок пуска первой магнитогорской доменной печи, в обоих случаях перед самым сигналом “Дать дутье”. Это было общим потрясением.

Да и не легче пережили остановку первой магнитогорской печи через 6 дней после ее пуска. Как о серьезном поражении на фронте говорил об этих неудачах Яков Семенович Гугель, тогда начальник строительства и директор комбината.

Конечно, то было другое время. Теперь у нас первоклассные мастера-строители.

Наконец, строительство пятой домны завершено. В ожидании сигнала о пуске стояли гвардейцы тыла, вложившие огромный труд в создание доменной печи, с гордостью смотрели они на свое детище. Это были высокие и невысокие, крепкие и не очень плечистые люди. Никто из них вовсе не казался незаметным рядом с гигантским сооружением; каждого знали, каждого уважали и строители, и металлурги, а слава многих ушла далеко за пределы города.

И вот самая мощная в Союзе и в Европе пятая магнитогорская доменная печь выдала первый чугун, начала работать для фронта. Это было 5 декабря 1942 года.

Ровно в 6 часов утра следующего дня страна услышала по невыключаемым радиоприемникам, которые были в каждой квартире, в каждой избе, переданной Юрием Левитаном сообщение о пуске новой доменной печи, о подвиге магнитостроевцев. И в тот же день пришло поздравление в адрес строителей и металлургов со словами благодарности от Государственного Комитета Обороны.

Газета “Правда” в передовой статье от 6 декабря 1942 года “Огни пятой домны” писала: “В дни войны, когда все силы мобилизованы на борьбу с немецкими захватчиками, наше Советское государство обладает достаточными средствами, чтобы зажигать новые домны, строить новые заводы. Наша Родина обладает силами, достаточными для того, чтобы пустить самую крупную домну в Европе!

Перед лицом Красной Армии и всего народа, перед лицом всего мира героический коллектив строителей и металлургов Магнитки еще раз показал прочность советского тыла и его способность не только обеспечивать нужды снабжения Красной Армии всеми видами вооружения и боеприпасов, но и в исключительно короткие сроки создавать новые производственные мощности… Всем строителям металлургических заводов и цехов можно сегодня сказать: равняйтесь по строителям магнитогорской домны N 5…

Сообщение о пуске магнитогорской домны N 5 будет прочитано сегодня всем советским народам с такой же радостью, с какой мы читаем сообщение Совинформбюро об ударах Красной Армии

100

По немецко-фашистским войскам… Красная Армия продолжает свое наступление… Огни новой домны на Урале - это вестники нашего успешного наступления и в тылу. Огни уральской домны усиливают огонь артиллерийских батарей Сталинградского и Центрального фронтов.

…Война идет тяжелая, схватки предстоят еще жестокие. Работы у нас по горло”.

Так писала центральная газета в тяжелейший период война.

Об этом же писали магнитогорцы в своих многочисленных письмах с фронта воины Красной Армии, что воодушевляло строителей на новые подвиги в тылу.

Чем мы закончили год? Все пусковые объекты, все до единого, а их было около сорока, сдали в срок, и они начали работать для фронта. Реализовали план по жилью. Строительно-монтажных работ было выполнено в два раза больше, чем в предыдущем году, почти на двести миллионов рублей, хотя в денежном исчислении весь план реализовать не смогли.

“Значит, правильно мы поступили, приняв в тех условиях на себя ответственность за разумное решение: не распылять свои силы”, - написал об этом в своей книге воспоминаний Н. С. Патоличев.

С З Гинзбург первый народный комиссар строительства 18

101

За выполнение важнейших заданий Государственного Комитета Обороны по вводу новых мощностей и обеспечению металлом нужд фронта в 1942 году более семисот магнитогорцев были награждены орденами и медалями Советского Союза. Я тоже был удостоен ордена Ленина.

Вместе с тем было ясно, что объем работ на строительстве надо увеличивать; конца войны еще не видно, металла потребуется больше. Да и после войны много лет придется Магнитке работать и работать, и только высокими темпами. Мы понимали: если сегодня нам сказали “спасибо” за результаты труда, то в следующем году наверняка надо будет сделать больше. Терять времени нельзя.

* * *

Помню приезд в Магнитогорск высокопоставленных представителей из Америки, наших союзников по антигитлеровской коалиции. Первым приехал мистер Нельсон, высокий красивый американец, доверенный, насколько нам было известно, представитель президента Рузвельта, председатель комиссии по поставкам вооружений. День или два ходил он с Г. И. Носовым по цехам металлургического комбината, по городу, а потом я целый день ездил и ходил с ним на стройке.

Он не скрывал своего удивления тем, что видел, говорил, что поражен всем этим. В самом деле, если вдуматься: идет суровая война, немцы под Сталинградом, на весь мир гитлеровская пропаганда кричит, что вот-вот погибнет Советский Союз… Видимо, и у наших союзников было немало на этот счет всяких сомнений. И вот Нельсон приехал на Урал, в далекую Магнитку и в натуре увидел, что на полную мощность работает металлургия, выплавляется чугун и сталь, день и ночь идет прокатка брони, и понял, должно быть, как человек умный и опытный, что этот крупнейший в мире металлургический завод работает уверенно, надежно. А это все же только один завод в могучем советском тылу.

Его буквально поразило, он об этом сказал, что в условиях войны Советский Союз еще находит силы вести новое строительство. Американский гость спросил меня, сколько человек работает на стройке. Я ответил, что более тридцати тысяч, а вместе с подсобными предприятиями - сорок с лишним тысяч человек.

102

Пошли на строительство доменной печи. Он долго стоял и как зачарованный смотрел на огромную строительную площадку; но, наверное, у него были какие-то сомнения. Он подошел к домне и буквально пощупал ее, постучал по металлу. Не знаю, что его интересовало и смущало; возможно, были мысли о том, настоящее ли это железо, настоящая ли домна. Во всяком случае, обошел он все вдоль и поперек, ко всему прикасался, все рассматривал и что-то записывал.

После этого поехали на коксохимзавод. Шло строительство второй очереди предприятия, сооружалась угольная башня, химические цехи. Внимание Нельсона привлекло большое деревянное строение. Объясняю, что это - времянка-тепляк.

- Что такое тепляк? - спрашивает.

Стараюсь, как можно более доходчиво объяснить ему. Коксовая батарея длиной около ста метров и шириной метров двадцать, сооружается в темляке, нужном для того, чтобы во время строительства зимой и летом была постоянная и ровная плюсовая температура. Нельзя допускать ни перегрева, ни охлаждения.

Дело в том, что пятнадцать тысяч тонн огнеупоров сотен различных марок и размеров кирпича, из которых складывается коксовая батарея, должны воспринимать температурные нагрузки так, чтобы вся батарея работала как единое целое, как один блок при постоянной и неизменной температуре.

Смутило нашего гостя, видимо, то, что на металлургическом заводе вдруг оказалось деревянное здание. Так вот: “Пошли туда, хочу посмотреть”,- сказал он. Мы зашли внутрь, и он опять увидел, что это настоящая стройка, где сотни человек работают на кладке батареи, что это не деревянное сооружение для вида. Опять же взял в руки огнеупорный кирпич; еще попросили его на добрую память положить кирпич в кладку.

Обошел площадку коксохимзавода. Сказал, что все это производит на него большое впечатление: завод, строительство и уверенность людей. Г. И. Носов рассказывал потом, что доклад мистера Нельсона дошел до президента. Ручаться не могу, но это вполне вероятно.

Приезжал спустя короткое время после этого и американский посол в СССР. Это был человек военный, адмирал. Не знаю его политической репутации, но во всяком случае после этого приезжали и другие американцы. Видимо, хотели понять, что происходит у нас в тылу, это было интересно союзникам.

103

И было это посмотреть, над чем задуматься.

Хочу напомнить, что вопрос получения в то время из США ста тысяч тонн металла был международным событием. Из истории известно, что об этом велись переговоры руководителей стран на самом высоком уровне. Доставка металла представляла собой большую сложность, так как немецкие подводные лодки топили грузовой транспорт и конвойные суда, которые везли к нам грузы. Только две новые доменные печи Магнитки, созданные в условиях войны руками наших строителей и металлургов, давали более миллиона тонн чугуна в год. Строились эти печи не по 2-3 года, как в мирное время, а за 6-8 месяцев каждая.

В далеком от фронта Магнитогорске мы, как и весь наш народ, очень ждали открытия второго фронта. Но его не было ни в первом, ни во втором, ни в третьем году войны. Было ясно, что воевать, как и работать, надо главным образом самим. И на это рассчитывали.

Но мы знали и чувствовали, что трудовой народ стран антигитлеровской коалиции с нами, мы радовались и такой телеграмме, пришедшей в декабре 1942 года из Англии: “Жители города Честерфильда посылают свои самые сердечные приветствия и поздравления жителям города Магнитогорска. Мы разделяем восхищение всех свободных народов мужественной борьбой наших доблестных союзников и уверены в их окончательном и полном успехе”.

104

НОВАЯ ПРОПИСКА

Предприятия, цехи и отдельные крупные агрегаты все прибывали и прибывали. Перед магнитогорскими строителями, перед всеми городскими организациями встала совершенно неотложная, не терпящая никакого промедления задача - разместить эвакуированные производства, чтобы они не стояли ни одного лишнего дня, а давали продукцию. Надо было все сделать для этого.

Как решали эту труднейшую проблему? По-разному в каждом конкретном случае.

В числе первых в Магнитогорск прибыл с Украины метизный завод со своим коллективом, со своим директором. Мы отдали ему цехи автомобильной базы строителей. Это были сравнительно небольшие цехи, но завод сразу, буквально через несколько дней начал работать в три смены. Не откладывая, строили новые помещения, и с участием заводских людей расширяли площади этого предприятия. Уже в следующем году завод стал одним из крупнейших в метизной промышленности.

Невдалеке от него разместили Одесский завод имени Лепсе -

производитель стальных, точнее, металлических сеток. Делал он их из стали, латуни и меди, из различных сплавов и других материалов, причем с исключительной точностью для фильтров разных сортов и назначений. Есть сетки такие, в которых невооруженным глазом невозможно увидеть отверстия, а их тысячи на квадратный сантиметр. Нужен микроскоп, чтобы увидеть. Это было квалифицированное производство. Завод также прибыл со своим коллективом и сходу начал выпускать крайне нужную для многих отраслей продукцию.

Сорок два эвакуированных предприятия разместили мы в Магнитогорске в первый год войны. В мирное время никто бы не поверил, что такое возможно в перенаселенном городе.

Уже, казалось, негде иголке упасть, а заводы, цехи и люди все прибывали. Собирались руководители в тресте, на комбинате, в городских организациях, думали, искали, обсуждали и находили решения. Ни одно из прибывших предприятий не осталось неустановленным.

105

Вот пример. Когда уже более сорока приехавших предприятий действовало в Магнитогорске, из Кривого Рога прибыл завод горнорудного оборудования “Коммунист”. Я знал о нем с тех пор, когда работал в Криворожстрое. Это было предприятие со сложившимся за многие годы рабочим коллективом, с опытным, надежным директором Яковом Григорьевичем Нефедовым. В Кривом Роге - городе горняков и металлургов завод, его директор и весь его коллектив пользовались большим уважением.

В Магнитогорск он прибыл в полном составе, с семьями рабочих, со станками, с инструментом, заготовками и полуфабрикатами, металлом и всеми ценными материалами, которые криворожане забрали с собой, ничего не оставляя немцам.

Но где же разместить этот завод? Уму непостижимо. А люди стремились скорее начать работать. Шутка ли, семьсот человек - организованный, слаженный коллектив металлистов-машиностроителей в военные дни без работы; они и часа сидеть без дела не хотели.

На другой день после прибытия, когда еще людей как-то размещали, давали им крышу, поехали мы с Нефедовым по Магнитогорску на поиске подходящей для предприятия площадки.

Еще до войны в тресте был разговор о том, чтобы снести на одном из участков несколько старых, обветшавших бараков, отремонтировать и как можно скорее обустроить остальные. Поехали мы в этот район и решили: разместить здесь завод, а людей переселить, тем более что жить в этих бараках было ох как трудно.

Очень сложным представлялось переселение людей, да и идея размещения завода в бараках смущала. Нелегко было разместить в них оборудование, но другого выхода просто не существовало.

Так вот, переселили людей в строящиеся дома и начали размещать цехи “Коммуниста”. Первая трудность состояла в том, что очень низки были потолки в бараках; высота их менее трех метров, а оборудование требовало большего метража. Предстояло разместить станки и трансмиссии, шкивы и моторы, все это вращалось и должно было круглосуточно работать.

Мешали опорные столбы, которые дробили площадь бараков. Многое мешало, но когда надо, чего только не сделает человек. Там, где оборудование не размещалось по высоте, заглубляли фундаменты: потолок ведь нельзя было ломать, чтобы не развалить барак.

106

Копали землю, поднимали общую высоту за счет снятия грунта на метр, полтора, два.

Было тесно, стали снимать перегородки. Конечно же, укрепляли при этом несущие деревянные стойки, кровлю и все другое, что могло развалиться в этих необычных цехах.

Коллектив эвакуированного завода тоже стал строителем. Цех за цехом вступали в строй. Естественно, в таких условиях работать было неудобно, и тем не менее очень быстро удалось добиться высокой производительности. А завод был очень нужен для обеспечения горной промышленности Урала, тем более что он уже получил заказы на изготовление оборонной продукции.

С протестантами и дирекцией завода мы решили над этими ветхими сооружениями, ставшими цехами, строить новые цехи, как бы взять их под новую крышу. Сделали вокруг бетонные фундаменты и над прежними бараками через некоторое время начали появляться новые здания, широкие, высокие и длинные, с кирпичными стенами, с окнами. Потом, когда они были готовы, изнутри сняли крыши старых бараков, убрали деревянные стены, и на Магнитке за короткий период появился вполне приличный завод горнорудного оборудования, носящий прежнее имя.

Рядом строили новые цехи, завод рос, и к концу войны стал крупным предприятием. Когда окончилась война, встал вопрос о его возвращении на Украину. Часть людей не захотела покидать Магнитогорск, часть уехала в Кривой Рог, оборудование же и завод целиком остались. А в Кривом Роге через какое-то время появился вновь завод горнорудного оборудования. Таким образом, стали работать два предприятия с одинаковым названием “Коммунист” - заводы горнорудного оборудования в Магнитогорске и Кривом Роге.

В 1954 году не стало организатора этих заводов - главного сына нашей Родины Якова Григорьевича Нефедова. Память о нем сохраняют и в Магнитогорске и в Кривом Роге. В последнем создан музей завода, в котором должен быть отражен достойный жизненный путь Я. Г. Нефедова.

Прибыл к нам в начале войны и целый строительный трест - Криворожстрой. Тот самый, которым я руководил до Магнитки. Теперь управляющим был Илья Никифорович Степанов.

Молодые ушли на фронт. Приехали старые соратники - Петр Петрович Кононенко, Иона Соломонович Дамешек, о которых я уже говорил.

107

Прибыло более двух тысяч рабочих, мастеров и инженеров, с которыми довелось работать на строительстве Криворожского металлургического завода.

В военные годы они показали себя с лучшей стороны, большинство работников треста во главе с И. Н. Степановым были направлены на Белорецкий металлургический завод, где незадолго до войны поручалось вести строительство тресту “Магнитострой”. Криворожцы за военное время выполнили большую работу по расширению, реконструкции и переустройству этого предприятия, по приему и размещению в Белорецк эвакуированных туда производств.

Белорецкий завод - одно из старых уральских предприятий. Существует он с восемнадцатого века, строили его еще крепостные крестьяне. Руду возили подводами с Магнитной горы.

На двух стопудовых доменных печах здесь плавили чугун. Но это был чугун особо высокого качества, так как плавка происходила на древесном угле, выжигаемом из дров. Такая технология использовалась и столетие назад и в годы войны. Получали бессернистые особо чистые марки металла. Это дорогой чугун, но очень нужный для получения высококачественных сталей. Здесь же из него и варили их, катали заготовки и многие специальные сорта проволоки.

По сравнению с Магниткой предприятие казалось маленьким, миниатюрным. Однако, повторю: это был чрезвычайно важный для обеспечения нужд машиностроения завод. Расположен он в очень красивом горном районе Башкирии. Побывал я там в военную пору и убедился, какими природными богатствами обладает этот край. Тогда же впервые довелось увидеть узкоколейную железную дорогу, которая вела из Белорецка в Катав-Ивановск и дальше на выход к Челябинску в обычную железнодорожную магистраль.

В первые месяцы войны по решению ГКО в ведение Магнитостроя был передан Катав-Ивановский цементный завод. Это очень нужно было для обеспечения трестом цементом, поддержания в рабочем состоянии хозяйства самого предприятия и постройки новых цехов. За многие годы сложилось цементное производство с крупными карьерами хорошего мергеля, известняка и гипса, свое сталелитейное производство; работали кузнечный и механические цехи; дорога тоже принадлежала заводу.

108

Был я несколько раз на Катав-Ивановском заводе. Добираешься туда по узкоколейке в “тоненьком”, как бы качающемся вагоне, и кажется все это хрупким и слабым. Однако, на деле дорога и вагоны честно прослужили более ста лет.

Заводы Катав-Ивановска в екатерининские времена принадлежали князьям Белосельским-Белозерским. Трудились на них крепостные крестьяне. На период сельскохозяйственных работ предприятия останавливались, и все рабочие шли в поле. И в послереволюционное время, и в начале войны, когда завод был передан Магнитострою, такой порядок сохранялся. Конечно, вскоре мы его перевели на круглогодичный выпуск цемента. Сейчас это крупный цементный завод, производящий полтора миллиона тонн высокомарочного цемента в год для обеспечения строек Урала. Проложена и ширококолейная железная дорого, связавшая районы Белорецка и Катав-Ивановска со всей страной.

Еще раз отмечу, что все эвакуированные в Магнитогорск предприятия размещались в короткий срок, быстро начинали давать продукцию, а затем и делать больше, чем до войны. В 1942 году и позднее продолжалось их расширение и капитальное обустройство.

В военные годы мы построили и несколько новых заводов, в том числе мостовых кранов, и для себя - оконного стекла, в создание которого вложил много труда Виктор Григорьевич Бирюк, и ныне продолжающий заботиться о своем “детище”. Нашлось тогда и для этого предприятия место.

109

Не так давно завод праздновал 45-летие своей деятельности. Отмечалось, что первоначальная мощность предприятия перекрыта более чем в 10 раз.

Возникали неожиданные, не предусмотренные никакими планами задачи по спасению предприятий, находящихся в зоне приближения врага.

Немцы рвались к Сталинграду. Позвонил И. Ф.Тевосян. Под угрозой, сказал он, завод, производящий калиброванную сталь, расположенный в самом городе. Такой металл требуется для тракторов, танков, для сотен важных потребителей. Там же делают стальной трос. “Снимаем, - сказал нарком, - и направляем в Магнитогорск оборудование; к вам выезжают заводчане и проектировщики. Завод надо создать на новом месте, в Магнитогорске. Я вас прошу лично заняться этим и все сделать как можно скорее, чтобы не было перебоев в поставках калиброванного металла для оборонных заводов. Если что-либо понадобится - звоните мне.”

Когда нарком в военное время просит, то это больше, чем приказывает. Было понятно, что сделать надо все обязательно и быстро.

Завод оказался большим, многопролетным сооружением типа машиностроительного со значительной потребностью в электроэнергии, воде, тепле, коммуникациях и дорогах, площадью первой очереди более тридцати тысяч квадратных метров. Надо было собрать большие силы.

Еще в Кривом Роге пришлось столкнуться с таким непонятным обстоятельством: на создание новой стройки или даже усиление строительного участка в своем же тресте уходит много времени, часто не недели, а месяцы. Мы построили тогда в Кривом Роге доменную печь и усиливали работы на сооружении бессемера. Но как? Давалось распоряжение из одного строительного управления передать людей в другое. Что это означало на деле, в жизни? В одном СУ их увольняли, в другом - зачисляли вновь. Ломались сложившиеся участки и бригады, часть людей просто уходила. Такая “мобильность” дорого обходилась стройке; снижалось и выполнение объемов работ.

В военные годы мы научились другим методам: передавать не людей, а работу. Помню, было немало несогласных: нельзя, мол, распылять ответсвенность за стройку между разными организациями. Но уже тогда было ясно, что собирать силы надо именно так.

110

Мы твердо решили концентрацию сил создавать за счет распределения работ на одной стройке между многими организациями; выполнил свое - уходи на другой объект.

Так вот, двенадцать пролетов первой очереди нового калибровочного завода поручили мы строить не одному строительному управлению, как делали раньше, а шести - по два пролета каждому; подземные коммуникации и дороги - двум другим, а специализированные, конечно, металломонтажному, механомонтажному и управлению по санитарно-техническим работам. Вот и пришли почти одновременно на новую площадку двенадцать организаций со своими бригадами, мастерами, техникой, передвижными бытовками, конторами и материалами. Плюс к этому - небольшой аппарат управления комплекса с диспетчерской службой и телефонами. Как только получили первые чертежи, начали работать. Проектирование велось параллельно.

Не буду останавливаться на деталях, но скажу, что задание наркома было выполнено. Меньше чем через три месяца в Магнитогорске проявился калибровочный завод: ныне он является одним из крупнейших, если не самым крупным предприятием черной металлургии в этой сфере производства.

А методы собирания сил, мобильность внутри крупной стройки стали системой в работе Магнитостроя; много успехов принесли они потом и на других объектах.

111

КАК МЫ СТАЛИ ЖИВОТНОВОДАМИ

С первых дней войны перед нами встали труднейшие жизненные вопросы: как обеспечить питанием растущий коллектив строителей, их семьи и тысячи эвакуированных, как при возросшем объеме работ пополнить кадры квалифицированных рабочих и инженеров, заменить ушедших воевать?

Несколько слов о питании строителей, работе столовых и магазинов. Мы до войны такими вопросами не занимались, кроме, конечно, устройства помещений для столовых. Теперь все это стало важной, ни с чем не сравнимой, неотложной проблемой, ответственность за решение которой была полностью возложена на Магнитострой.

В Магнитогорске, как по всей стране, были установлены строгие государственные нормы продажи хлеба, мяса, сахара и ряда других продуктов и промышленных изделий для рабочих, служащих и членов их семей. На это государство выделяло минимальные ресурсы (даже в то трудное время была введена карточная система).

В Магнитострое мы организовали ОРС - отдел рабочего снабжения. Он отвечал за организацию общественного питания, торговлю, снабжение продовольственными и промышленными товарами, выделяемыми государством, а также за обеспечение картофелем и другими овощами, которые мы сами должны были вырастить. Речь шла о снабжении и питании более ста тысяч человек - строителей, членов их семей, медицинских учреждений, детских и учебных заведений. Ставилась задача досыта накормить строителей, которые перенапрягались на тяжелой физической работе, да еще не считались со временем; обеспечить их семьи.

Предстояло и тепло одеть тысячи выпускником ремесленных училищ, вчерашних детей-подростков, оторванных от дома и родителей, живущих в общежитиях, о которых, кроме нас, позаботиться было некому. Страна воевала и тыл снабжал армию. Все возможное нам давали, но и самим надо было находить решения.

112

Нам передали четыре совхоза, имевшие двадцать три тысячи гектаров земли, из которых восемь тысяч - пахотных. Совхозы крайне бедные, плохо оснащенные.

Конечно, Магнитострою было легче, чем раньше совхозам, привести в порядок их постройки, выделить транспорт и различные материалы.

Первая наша сельскохозяйственная задача состояла в том, чтобы успеть засеять 1000 гектаров картофелем и 1500 гектаров другими овощами, найти для этого семена. Предстояло до зимы отремонтировать старые и построить новые животноводческие помещения, заготовить сено.

Посоветовавшись со всем коллективом треста, мы решили выделить участки для индивидуальных огородов. Участки вспахать, дать семена, потом помочь в вывозке продукции. Это тоже около трех тысяч гектаров. Большинство семейных рабочих и служащих Магнитостроя стали огородниками.

Легко ли было нам, не знающим сельского хозяйства?

Выращиванием картофеля и других овощей, и особенно обеспечением молоком, наши совхозы до войны не занимались; для них, да еще при таких масштабах, это было дело новое и трудное, а для нас, строителей, не имеющих специалистов такого профиля - тем более. Четко осознавалось одно - хозяйство надо организовать незамедлительно и без промаха, без ошибок. Время не позволяло раскачиваться, кормить людей надо каждый день, и не один раз.

Разыскали мы и в своем коллективе и в совхозах знающих людей. Дали им со стройки трактора, помогли с ремонтом техники, раскрепили свои предприятия и строительные управления не только по совхозам, но и по отдельным хозяйствам в них, чтобы они каждодневно помогали во всем, в том числе людьми, так как вся молодежь из села ушла в армию, остались там только женщины и старики.

“Главным специалистом” по сельскому хозяйству поначалу в тресте оказался мой заместитель Иван Петрович Еремин: он когда-то окончил сельскую школу и жил в деревне. Вот мы с ним и с руководителями ОРСа объезжали совхозы и разбирались, что надо сделать, как организовать это новое, сложное и исключительно важное хозяйство.

5 Зак. 99

113

Были и курьезы. Приехали мы с Иваном Петровичем первый раз в совхоз “Наравчатка”. Познакомились с главным агрономом Враговым. Спрашиваю у него:

-Когда начнете посадку картофеля?

Отвечает:

-Когда прикажете…

-Говорят, что в конце мая (а были мы в середине месяца) самое время.

-Раз приказываете, то начнем.

-Но, бывают и заморозки в это время. Вот, - говорю, - товарищ Еремин считает, что сеять надо с середины июня.

А главный агроном опять как заученное свое ладит:

- Как прикажете, можем начать с середины июня.

Вот тут разговор перешел в “острую” форму:

-Мы ведь сами решаем, когда, как и что строить, а Вы, главный агроном, от меня приказа ждете. Зачем же нам такой агроном? Нам людей кормить надо, чтобы картошка и капуста были. На то Вы и главный агроном с опытом. Скажите, что надо, чем еще помочь?

-Вот теперь, - говорит Врагов, - ясно: все определим сами.

А агроном он был знающий. И урожай в тот первый год собрали неплохой.

Были удачи, но не обходилось и без промахов. И все же картофелем, капустой, помидорами, свеклой, луком, морковью и другими овощами магнитостроевцы, как и металлурги, все обеспечивали все военные годы.

В отношении мяса закон предусматривал, что все полученное в подсобных хозяйствах делится на две части: одна половина идет в государственные закрома, а вторая остается для сверхпланового снабжения.

Разведением скота решили заняться по-серьезному. При всех столовых были созданы небольшие откормочные хозяйства. Свиней кормили, главным образом, за счет сбора отходов в наших многочисленных пунктах питания.

Но этого было мало. Решили создать свиноферму на пять тысяч голов. Я тогда не предполагал, что это такое сложное, не простое хозяйство. На окраине Магнитогорска построили целый квартал - двенадцать помещений свинарников, похожих на деревянные бараки.

114

Оказалось, что надо и кормокухню иметь, но, главное, естественно, еще и корм для свиней в больших количествах. Несмотря на все трудности, хозяйство было создано, и в рабочие столовые и детские учреждения пошло сверх плана мясо. Значительно меньше, чем мы хотели, но пошло, и это было серьезным подспорьем.

Нагрянула неожиданная беда: был крайне засушливый год. Помню, пришли ОРСовцы, а это уже были опытные и знающие люди, и докладывают: капуста сохнет, плохо с картошкой, свиней надо резать!

Как же так, говорю им, рядом река Урал, а у нас все сохнет? Надо дать воду.

Но как это сделать?

Проектов, конечно, нет, денег тоже. Необходимо большое количество труб, фасонных частей, насосов и моторов. Специалисты ОРСа объяснили, что на такую работу не меньше года потребуется, да и опытом они не располагают.

Строить оросительные системы мне не приходилось. Но и потерять урожай, остаться без овощей было бы безумием, равным чуть ли не срыву стройки.

Призвали мы, как это делали в трудных случаях на пусковых стройках, главного механика треста К. А. Шестакова, начальника механомонтажных работ К. С. Кочанова, собрали на совет партком и постройком. Обсуждали, как быть в этой непонятной нам, строителям, ситуации, как “свести” воду реки Урал с засухой на полях, и решили немедленно организовать орошение. Масштабы работы были не очень ясны, но решение приняли однозначное - построить, чтобы обеспечить своевременный полив. Все механомонтажное управление и целиком отдел главного механика переключили на постройку водоводов с реки Урал на наши поля. Более тысячи человек и вся нужная техника месяц работала на этой стройке. Примерно тысячу гектаров мы оросили, и основную часть урожая спасли. Не знаю, как сейчас, но эта система орошения хорошо работала и многие годы после войны, обеспечивая строителей питанием.

Значительно труднее в засуху было с животноводством. Как хотите, сказал я ОРСовцам, а все маточное поголовье и часть свиней надо сохранить.

115

Дня через три пришел начальник ОРСа с каким-то бородатым старожилом здешних мест и рассказал, что километрах в 100-150 от Магнитогорска есть озера, а в них как бы спрессованные сапропелевые водоросли; годятся они и на корм свиньям.

Со многими неожиданностями я уже сталкивался в этом неизвестном мне доселе сельскохозяйственном производстве. Преодолели и эту трудность. Пришлось выделить четыре небольших экскаватора с “обратной лопатой”, пятнадцать автомобилей и направить механизаторов. Вскоре наши животноводы начали вводить сапропель в скудный рацион кормовой свинокухни.

Поехал я месяца через два посмотреть на свинохозяйство. Свиней было меньше, но все же много. Только не будучи животноводом, я их поначалу не распознал, удивился: длинные, худые, с отросшей щетиной, похожи скорее на собак, чем на крепких кабанчиков. Это, говорят, от нового корма. Но выжили, не погубили мы свиноводство, а на следующий год все стало на свое место. В других аналогичных хозяйствах, где все поголовье вырезали, было много труднее его восстановить.

Создали мы у себя еще одно интересное, новое для тех суровых мест хозяйство, как будто несовместимое с уральским климатом. Вначале организовали садовый участок на три гектара. Нашлись энтузиасты, которые вышли с таким предложением, мы их поддержали. Высадили там смородину, клюкву, мелкорослые яблочные деревья, которые пригибали и утепляли зимой от холода. Устроили не теплицы с утоплением, а огражденные досками, углубленные емкости, с хорошим грунтом и естественными удобрениями - навозом, с защитой стеклянными съемными рамами (полиэтилена тогда не было), в которых сажали огурцы, помидоры и даже арбузы и дыни. И клубника, оказалось, растет. Тогда увеличили площадь садов до десяти гектаров.

В один из приездов секретаря обкома Н. С. Патоличева, это было уже в конце уральского лета, после раздела дел по строительству предложил я ему поехать и посмотреть садоводство. “Наверное, фантазируете”, - сказал Николай Семенович, но поехал. Посмотрел, попробовал все, чем его угощали, и даже сорок с лишним лет вспоминал эту поездку.

Потом был звонок из обкома. Пригласили приехать на актив по сельскому хозяйству, просили рассказать об ОРСе, и особенно о садоводстве. Отговаривался, дескать я не специалист в сельском хозяйстве.

116

Но пришлось поехать. Дали слово для выступления. Рассказал я о садоводстве, как и что сделано, а потом сказал, что выращенных нами ягод только для детского сада и для показов хватает, а надо снабжать строителей, что земля уральская, оказывается, плодовитая, индивидуальщики у себя на участках начали и яблони сажать, и даже сливу выращивают. В заключение сообщил, что Магнитострой через год доведет свое садовое хозяйство до ста гектаров.

Но потом встала тяжелая задача: где достать посадочный материал, обещание ведь было дано. Могли бы помочь районы Поволжья, но под Сталинградом еще шли бои. Поехали наши люди в другие места и все-таки нашли все необходимое. На следующий год, впервые в своей жизни по такому вопросу доложил обкому: сто гектаров садов в Магнитострое ждут урожая.

Металлурги решили: если у строителей сто гектаров садов, то им меньше двухсот просто не к лицу. И пошло дело. Скажу только, что ягодное и плодовое хозяйство с тех военных лет получило широкое распространение в Магнитогорске. Недавно я там побывал, а на прощание в подарок получил и привез в Москву домой три небольших, но сладких и вкусных арбуза. Угощали меня и в Челябинске и дынями, и ягодами, и яблоками. Растет все это на Урале, нужен только труд.

Иному читателю может показаться, что я не оправданно подробно говорю обо всем этом. Нет, не соглашусь с таким мнением. Хлеб, овощи, молоко, фрукты всегда нужны людям. Достается все это большим трудом. Истина очевидная, но в условиях военного времени, при ощутимой нехватки продовольствия, при жестком его нормировании, она, эта истина, приобрела в высшей степени злободневный, острый характер.

Не скажу, что магнитостроевцы и их семьи ели всегда досыта, это было бы неправдой, но мы старались изо все сил улучшить их рацион и в какой-то мере это удавалось. А что касается овощей и особенно картофеля, то эта проблема была в основном решена.

Помню, как изобретательна была моя усталая мама, готовя мне замечательный обед из той же картошки и капусты. Картошка была то вареная, то в мундире, порой жареная, но неизменно к этому подавалась вкуснейшая квашеная капуста, секретом засола, которой владела только мама. Почти регулярно потчевала она таким незамысловатым, но с душой приготовленного ужином моих помощников, которые вместе со мной приходили к нам домой после полуночи для обсуждения оставшихся нерешенными вопросов.

117

Совхозы треста высаживали картофель не менее чем на тысячи гектаров и получали урожай около десяти тысяч тонн, т. е. по 10 тонн с гектара. Но вот прочитал в печати, что алтайская колхозница Уткина получает 100 тонн картофеля с гектара, иначе говоря, при ее урожае нам бы хватило ста гектаров вместо тысячи. Послали на Алтай своих картофелеводов посмотреть и поучиться.

Действительно, Уткина работала пл-другому, сейчас бы мы сказали по интенсивной технологии. Она отбирала и подготавливала лучший посадочный картофель, сеяла на гектар не тонну, как мы, а две-три тонны, использовала органические удобрения, вела прополку, когда надо было производила полив. И со своих двенадцати гектаров получила Уткина по сто тонн урожая с каждого. Замечательно! Собрали мы своих мастеров и решили таким способом засеять 50 гектаров, закрепив их за лучшими бригадами.

У наших картофелеводов не вышло по 100 тонн, но по 40-50, а в среднем по 45 тонн получили. Это тоже почти в пять раз больше, чем прежде. Значит, было над чем задуматься.

Многому научились мы за военные годы. Поняли, как трудно достается хлеб, картошка, молоко. Магнитогорские “сельхозники” славно поработали. И орденами, и медалями по праву награждали лучших из них, когда отмечали строителей.

Зря, конечно, без должных оснований, на каком-то этапе ликвидировали ОРС. В условиях большой стройки наличие крупной базы сельского хозяйства очень важно для работы и жизни строителей.

Располагая опытом Магнитостроя, я твердо убежден, что строительные организации и заводы, особенно крупные, должны иметь свои подсобные хозяйства и наравне с основной деятельностью уделять внимание питанию и снабжению коллективов. Необходимо помочь рабочим завести свои огороды и бесспорно использовать отличные возможности, созданные ныне по массовой организации садовых участков.

118

ПОДГОТОВКА КАДРОВ

Кадры - важнейший вопрос всякого строительства, тем более - металлургического предприятия.

Ведь что такое металлургический завод? Это огромные цехи с гигантскими станками, с грузными металлическими кожухами; это тяжеловесные машины, точность которой исчисляется долями миллиметра; это мощные механические цехи с первоклассным оборудованием; это завод, который живет днем и ночью круглый год, не зная ни праздников, ни выходных дней. Таким предприятием были есть Магнитогорский металлургический комбинат.

Забота о кадрах - первая задача всякого руководителя. Объемы строительства у нас неимоверно росли, немало квалифицированных рабочих, несмотря на “броню”, ушло в армию, и хотя производительность труда значительно выросла, вопрос обеспечения стройки кадрами был одним из острейших. Техники тоже не хватало.

На стройку пришли тысячи женщин и тысячи молодых рабочих. Молодежь, которой надо бы еще учиться в школе, шла на строительство и работала самоотверженно. Большинство производственных цехов треста с более благоприятными условиями труда, где работают в тепле, в защищенных от ветра и морозов условиях, где труд сравнительно легче, мы комплектовали женщинами, хотя и непосредственно на площадке они составляли более одной трети от общего числа.

Еще до начала войны мы выработали четкую линию подготовки кадров для стройки из числа молодежи главным образом через систему фабрично-заводского обучения. Это сложнее, чем различные “спецконтингенты”, требует больших усилий и заботы, но зато такой путь надежен и правилен.

Приняли решение - создать широкую сеть профессионально-технического образования, организовать училища на десять тысяч человек для обучения различным специальностям. Помню, приехал к нам на Магнитку начальник Государственного комитета трудовых резервов Петр Григорьевич Москатов. Выбрали мы с ним большой участок недалеко от завода.

119

На нем трест построил за короткий срок общежития и помещения и учебных классов. К каждому строительному управлению и предприятию были прикреплены училища. Строительные подразделения выделили мастеров и инструкторов для работы в училищах, построили вместе с ними все необходимые помещения. Для этих же управлений и предприятий и готовились молодые кадры.

Вскоре на стройке начали появляться все в большом количестве выпускники школ ФЗО. Важно было организовать эту молодежь, дать ей серьезную производственную квалификацию, сделать настоящими рабочими. Много усилий приложили к тому, чтобы распределить молодежь по старым опытным бригадам. Вопрос оказался не простым. Выпускники ФЗО получали при сдаче экзаменов довольно высокие разряды, но практический опыт был у них мал. Если их механически включали в бригады, то в старых рабочих коллективах падал заработок; это сдерживало прием в них большого количества молодежи.

Однако работа с бригадами позволила решить эту задачу. Пошли и на то, чтобы дать молодежи несколько льготных месяцев, снизив для нее на это время нормы выработки на 20 процентов. Можно сказать, что уже с 1943 года значительная часть механомонтажников, электромонтажников, сантехников и других квалифицированных рабочих на строительстве комплектовалась за счет выпускников ФЗО. Они становились постоянными, надежными кадрами строителей.

Остро встали вопросы обеспечения молодых жильем. Твердо решили бараков не строить. Начали сооружать общежития комнатного и квартирного типа. Но и этого оказалось недостаточно. Молодежь еще не умела самостоятельно жить. Если во время обучения в ФЗО был организован их быт - питание, стирка одежды, отдых, о них была забота, то выйдя из школы, каждый из них должен был строить жизнь самостоятельно. Между тем они еще не умели и своей зарплатой толково распорядиться, распределить ее от получки до получки, не говоря уже о других сторонах человеческого существования; жизнь становилась для них много труднее, чем в годы учебы.

Эти молодые люди, еще совсем подростки, нуждались во внимании и заботе. Важно было вовремя заметить настроение, вовремя объяснить что-то или убедить в чем-то, а многим, впервые оторванным от дома, от отца и матери, нужно было просто доброе слово.

120

Случалось разное в жизни этой молодежи. Так, на бетонитовом заводе выпускников ФЗО было больше, чем на других производствах. Жизнь юношей, естественно, приобрела новый характер с появлением в общежитии девушек. Возникла проблема создания семьи, хотя для этого бытовых условий не было.

Помогала общественность, помогал директор этого завода М. И. Савицкий. Он по-отцовски советовал юным дорожить взаимным доверием, молодым людям уважать своих подруг. М. И. Савицкий перестроил часть общежитий на комнатную систему, наладил изготовление предметов домашнего обихода. В этом союзницей ему была его жена О. И. Харыбина - работник райкома партии. Много доброго сделала она для молодежи завода.

Мы пошли и на новые решения. Ввели в каждом молодежном общежитии должность воспитателя. На эту работу подбирали молодых людей, представителей интеллигенции из числа эвакуированных, которые не могли найти в то время применения своим силам по специальностям. Многие пошли работать в общежития и без должности, как общественники, появлялись там в нерабочее время, в выходные дни; они вкладывали в общение с молодыми свою душу, ребята их любили и уважали.

Старались мы, чтобы эта одинокая молодежь, выпускники ФЗО, живущие в общежитиях, получали питание и продукты сверх карточного пайка, за счет ресурсов отдела рабочего снабжения и подсобных хозяйств, через столовые и магазины.

Большую культурно-воспитательную работу с выпускниками ФЗО вели общественные организации, вовлекая в нее инженерно-технический состав стройки, художественную интеллигенцию города.

Я и сейчас с большим уважением вспоминаю коллектив Московского театра сатиры. Театр был эвакуирован в Магнитогорск в начале войны, и кроме участия в спектаклях в помещении местного театра, пользовавшихся успехов у жителей города, многие артисты выражали желание помогать строителям в воспитательной работе среди молодежи. Большая группа артистов, включая И. А. Любимова, В. Я. Хенкина, Н. Н. Рыкунина, Н. И. Слонова, объединяясь в своеобразные бригады, выступала не раз в клубе, в общежитиях строителей, посещала молодежные общежития. Добрым словом мы всегда вспоминали артистов этого театра.

121

* * *

Стройка быстро росла; не хватало инженеров. В Магнитострой было направлено двести молодых специалистов. Готовых, закончивших институты не было. Нам направили студентов третьего, четвертого и пятого курсов строительных вузов. Главным образом, это были студенты из Свердловска и центральных районов страны. Они приехали с сознанием возложенной на них ответственности и с первого дня включились в работу. Распределили мы их в лучшие коллективы строительных управлений, назначив мастерами, прорабами, в технические отделы, посадив рядом с опытными людьми, и, забегая вперед, могу сказать, что вскоре они стали хорошими специалистами.

Но поначалу были серьезные трудности. Главный инженер треста П. В. Кузнецов, человек спокойный, выдержанный, не раз прибегал ко мне и хватался за голову: что будем делать, опять на таком-то участке мастера заморозили бетон, его надо срубить, надо переделывать опалубку, кладку. Нередко ночью будили телефонные звонки: не могли молодые прорабы и мастера сами справиться с возникавшими “ЧП”.

Помню такой случай. Строили на хлебозаводе туннельные печи. Дело было срочное и нужное: население в городе выросло, хлеба требовалось больше. Звонит мне часов в 12 ночи молодой прораб: начали распалубку железобетонного перекрытия, а бетон разваливается. Видимо, заморозили его. Говорю, вызовите немедленно начальника строительного участка. Отвечает - уже вызвали. Вскоре звонит начальник участка: молодой прораб и молодые мастера заморозили бетон, исправить нельзя.

Говорю - ломайте. Молчание в трубке, а потом сообщает, что тут уже из милиции, прокуратуры и еще откуда-то “представители” прибыли, требуют, чтобы акт был составлен, кого привлекать к ответственности, и чтобы пока ничего не трогали, отложили на дневное время.

Все равно исправить перекрытие из замороженного бетона ни ночью, ни днем невозможно, а время терять зря не следует. Приказал собрать весь участок, самому командовать и чтобы к утру все было чисто. Кто мешает - сошлитесь на меня, пусть ко мне обращаются.

Действительно, ровно в восемь был звонок. Все убрано, и на площадке чисто.

122

Теперь, говорю, соберите с участка все бригады плотников и арматурщиков и чтобы к вечеру перекрытие было готово к бетонированию, а к следующему утру - вновь забетонировано. И акт потом напишите, и виноватых накажите.

Короче говоря, потеряли на этом трое суток - время, которое требовалось на электропрогрев нового бетона. Но печи хлебозавода по ускоренному графику достроили и сдали; думаю, что и прораб, и мастера на этом научились без прокурорских расследований.

Собирали мы молодых специалистов много раз для учебы, а с ними заодно и работниками участков, чтобы лучше им помогали. Но все это были частности, проходящие трудности, а если брать по большому счету, то молодые специалисты стали ощутимой силой. Шутка ли - двести человек!

И все же мы дали им доучиться, стать инженерами. В Магнитогорске был металлургический институт, договорился я с директором организовать в нем строительный факультет для учебы без отрыва от производства. Нас поддержали в партийных организациях, в Министерстве высшего образования, и мы создали вечерний строительный факультет.

Встал вопрос: как найти преподавателей, помещение? Среди эвакуированных были два или три профессора. Маловато для факультета. И тогда из большого нашего коллектива инженеров подобрали наиболее подходящих для преподавания без отрыва от основной работы. Помню среди них Николая Павловича Зимневича - начальника технического отдела треста. Он отлично справился и с преподавательским делом. Лекции и занятия по специальным разделам строительства успешно читали и вели также другие опытные инженеры-производственники. Под аудитории отдали строящийся кирпичный дом.

Доброе дело сделал институт. Молодые ребята занимались после работы. Они окончили строительный факультет Магнитогорского института, стали его первыми выпускниками, настоящими, знающими дело специалистами. Существует этот факультет в составе металлургического института и сегодня. Уже более сорока лет готовит он инженеров-строителей на отличной производственной базе Магнитостроя, где есть чему научиться.

Работая уже в министерстве, я встречал на многих стройках тогдашних наших студентов в роли главных инженеров трестов, управляющих, и даже на стройке в Индии. А в военные годы они свой гражданский долг хорошо выполнили на Магнитке.

123

Много позже, будучи начальником главка и заместителем министра, на основе опыта Магнитки я пришел к выводу, что молодых специалистов нежелательно посылать на работу по одному, по два человека и механически распределять на любые стройки. Лучше направлять их группами в квалифицированные, наиболее организованные коллективы, где они за два-три года научились бы лучшим методам организации производства. А уже потом, если надо, направлять их по одному на другие стройки. Тогда молодой инженер будет не подмастерьем, а квалифицированным работником, опирающимся на полученный опыт.

И здесь хотелось бы высказать некоторые соображения об образовании руководителей и специалистов.

В наших условиях государство поручало руководство и огромные материальные ценности не тысячам, а по нынешним масштабам миллионам руководителей, старым и молодым, имеющим или почти не имеющим опыта. У нас выросла целая армия командиров производства. Но правильно ли то, что в технических институтах и в техникумах не учат даже основам хозяйствования? Не дают знаний о том, что такое бухгалтерия, финансы, хозяйственный расчет и учет, не растолковывают, каковы возможности, права и обязанности наших “бизнесменов” от мастера до директора? Я писал эти заметки давно. Теперь, в условиях новых реформ они особенно актуальны.

Правильно ли, что молодой специалист, получивший огромный книжный багаж знаний, не владеет по-настоящему хотя бы некоторыми рабочими специалистами по своей отрасли? Говорят, что этому он потом всю жизнь будет учиться. Аргумент не очень убедительный. Мой личный опыт в первый период индустриализации, когда студенты часто посылались на заводскую практику и изучали не только организацию производства, но и рабочие специальности, подтверждает полезность такого обучения. Про себя и своих товарищей того времени скажу, что мы многому научились на стройках и заводах.

Первый раз я был на производственной практике на сооружении Каширской электростанции. Созидательная, творческая, кипучая работа этого коллектива строителей в известной мере предопределила мою будущую жизнь.

124

Помню и неудачу, когда мы, студенты, на день задержали пуск котельной - плохо сварили потолочные швы на трубчатых батареях отоплений, они потекли, пришлось переваривать. Директор станции спросил, кто так сделал. Мы признались. Он сказал: будущие специалисты должны уметь работать хорошо.

Практика на Московском вагоноремонтном заводе имени 1905 года, на Московском автогенном, на Харьковском заводе подъемных сооружений тоже многое дала, многому научила.

Будучи студентом, я уже имел права электросварщика шестого - высшего - разряда и газосварщика пятого разряда. И как потом в жизни помогало знание специальности, умение самому варить и резать автогеном!

Я был доволен и горд, когда на харьковском заводе начальник цеха назначил меня бригадиром сварщиков. Вместе с бригадой мне довелось посменно работать на сварке погрузочных шнеков. Как-то ночью из соседнего механического цеха пришли взволнованные токарь и мастер.Токарь переточил на 3 или 4 миллиметра вал для машины. Выбросить жалко, а вал для сборки нужен будет завтра.

Нашли они меня, бригадира сварщиков, и попросили сделать наплавку в 5-6 миллиметров. Проработал я до утра (а они приходили чуть ли не каждый час посмотреть) и отдал вал. Его обточили, и наши цеха-соседи стали еще большими друзьями.

Кстати, главный инженер на этом заводе И. В. Амосов сам отлично варил, в том числе и шнеки, с которыми мы долго мучились, так как сварочная дуга получалась неустойчивой, шла в “разнос”.

Стипендии студентам всегда не хватало. Часто ходили в ночное время на выгрузку вагонов - верное дело для поправки студенческого бюджета. А вот мы, сварщики, ходили на автогенный завод варить бочки. Это было лучше.

Уже когда я работал главным инженером строительства металлургического завода в Индии, пришел как-то в механический цех. Индийцы варили металлическую площадку. Вижу, несколько человек стоят в растерянности, не работают. Подошел. Сказать не могут, только показывают - мол, не варится. Внимательно посмотрел: сварочные аппараты наши, все вроде бы в порядке. Попробовал - нет стабильной дуги. Подозвал их и показал: ошибка в полярности, то есть попутали заземление и сварочный кабель.

125

Переключили. Сам попробовал варить. Засияли лица у сварщиков, и многократным “намастэ” (поклонами двумя руками) попрощались со мной индийцы.

Дело, конечно, не в сиюминутном или внешнем эффекте, а в том, что инженер должен знать свою специальность не только по книгам, но и в работе, чувствовать ее, уметь показать, как надо работать, уметь разобраться в живом деле производства. Ему необходимо знать теорию и практику производства во всем комплексе работ, особенно в наше время, когда технология связана с многообразной техникой, приборами, автоматикой.

Инженер должен глубоко знать экономику своего дела, начинать производство при обеспечении его экономической эффективности.

спектакль машенька

126

БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ. ДОМНА-УНИКУМ

Все понимали, что предстоят еще жестокие схватки, что за свое поражение под Москвой и Сталинградом коварный и сильный враг готовит реванш, уже видны были грядущие битвы на Курском направлении, куда немцы двигали войска и технику.

Прочно вошло, укоренилось в сознании наших людей, что есть не просто фронт и тыл, а есть только фронт, где каждый выполняет свои боевые обязанности.

Было ясно, что работы у нас непочатый край, что пуск пятой домны и многих других объектов в 1942 году не дает права на передышку даже на один день. Металла для борьбы надо больше и больше. Магнитка - один из решающих фронтов Великой Отечественной войны, где ковалась наша грядущая победа. И Магнитка продолжала свое самоотверженное наступление на врага. Это понимал и чувствовал всем сердцем каждый строитель и металлург, это он каждодневно подтверждал своими делами.

Сталевар мартеновской печи N 11 Андрей Михайлович Каминский сварил за 20 дней сверх плана 372 тонны стали. В своем письме на фронт брату-артиллеристу он написал: “Ваня, из этой стали выйдет 18 тысяч снарядов для твоих пушек. Расходуй, не жалей. Мы еще сварим!”

Государственный Комитет Обороны в апреле 1943 года принял постановление: построить и ввести в действие в Магнитогорске в том же году еще одну крупную шестую печь. Она должна давать около полутора тысяч тонн чугуна в сутки. Оставалось на ее строительство восемь месяцев.

В прежние, довоенные годы магнитогорская доменная печь N 2 строилась около 2 лет, печь на Азовсталь - три года и шесть месяцев, криворожская печь

N 3 - четыре года, хотя те домны были меньшими по объему. Иное было теперь время, иные темпы.

Строители и металлурги приняли решение ГКО как новый боевой приказ Родины.

127

Возведение доменных печей имеет свои инженерные особенности. Работы здесь сконцентрированы на небольших участках и ведутся рядом с действующими печами, откуда по железной дороге днем и ночью вывозятся ковшами с одной стороны расплавленный чугун, а с другой - расплавленные шлаки. Тысячи строителей и монтажников должны работать между этими двумя горячими линиями. Высота сооружений, на которых выполняются работы, значительна, а высота самой печи - около 70 метров. Естественно, особые требования предъявляются к прочности всех строительных сооружений, по которым будут ежедневно доставляться тысячи тонн руды, кокса, флюсов, к плотности металлических конструкций на непроницаемость газа и горячего воздуха.

Многие работы можно выполнять только последовательно, одну после другой, что удлиняет сроки. Огнеупорную кладку ведут после того, как смонтированы стальные кожухи печи и кауперы, а до этого надо проверять плотность всех швов и каждой из многих тысяч заклепок, так как потом уже к ним не будет подхода; еще ранее - навесить изнутри и испытать литые холодильники.

Многое надо точно и своевременно учесть, особенно когда печи клепаные; а до сварных мы тогда еще не дошли.

Начался июль. По комплексу новой домны была сделана лишь десятая часть работ. Все понимали, что обычными методами даже при большом напряжении, как это имело место на пятой печи, задание ГКО не выполнить; уж очень велик был объем строительства, и тут же рядом действующий доменный цех, с которым все время приходилось увязывать условия производства работ.

Главная тяжесть работ приходилась на осень и зиму. Холод и выполнение многих операций на высоте - обстоятельства, которые многократно усложняли дело. Не один вечер затратили мы, детально разбирая весь прошлый опыт. Нужны были принципиально новые инженерные решения по всем объектам и видам работ, новая технология, предусматривающая еще и сокращение числа работающих, так как людей очень не хватало для других важных пусковых строек года.

Такие решения были выработаны и твердо проведены в жизнь. Обязательным стало: максимальное предварительное укрупнение не отдельных, а всех без исключения элементов конструкций на земле; передача многих производственных процессов в стационарные цехи и получение конструкций и изделий в полностью готовом виде; одновременное круглосуточное ведение работ не только по всему фронту, но и на всех ярусах по высоте; широкий, максимально возможный переход на сварку; совмещение всех видов работ по времени; использование всех средств механизации.

128

Впервые в практике строительства была применена как система сборка и подъем клепанных металлоконструкций на стеллажах укрупненными элементами. Шахта доменной печи собиралась внизу целыми поясами весом до двадцати тонн. Эти пояса-царги подгонялись внизу между собой, райберовались отверстия, и после этого готовые шли вместе с монтажными площадками на подъем (раньше, в клепаной домне, каждый лист поднимался отдельно). Перемещение и установка такого пояса длились 2,5-4 часа. Сборка шахты поясами была выполнена в 5 раз быстрее, чем отдельными листами.

В процессе работы возникла трудность с краном для монтажа доменной печи. Сейчас монтажники запросто ставят башенный кран нужной высоты и грузоподъемности, а тогда таких машин не было. Но выход нашли. Был у нас стационарный кран-деррик (попросту говоря, две мачты, шарнирно соединенные снизу) грузоподъемностью 25 тонн и высотой 35 метров. Под него спроектировали и сделали металлический постамент-площадку из труб высотой еще 35 метров. Этот постамент установили на фундаменты, а деррик - на него, и начал работать наш самодельный кран высотой более 70 метров, который спокойно поднимал блоки конструкций и оборудования.

Чтобы закрепить вантовый деррик-кран на такой высоте, нужны расчалки - ванты, которые предстояло протянуть в стороны на 250-400 метров. Это стальные тросы весом до трех тонн каждый. Простое, кажется, дело, но ведь кругом действующие железнодорожные пути, доменные печи, тросы надо протянуть над ними, чтобы они не мешали, чтобы их не сбить и не свалить весь деррик. А такая неприятность с дерриком вдвое меньшей высоты у нас уже когда-то была: он упал на бункерную эстакаду; к счастью, никто не пострадал.

Посчитали все; получалось, что на сборку и монтаж крана надо семьдесят дней, которых у нас не было. Прорабы Глазунов и Щеголей применили рациональные технические методы. Помогли смекалка и опыт бригады монтажников. И работу сделали за месяц. Кран был загружен днем и ночью.

129

сборка первого пояса монтаж

130

кольцевой воздуховод

131

купола

132

подъем трубы

133

Работа на всей стройке велась круглые сутки без перерыва. Пока они трудились, другие отдыхали. Питание было организовано здесь же, на площадке.

Напряженным был и мой собственный график работы. С раннего утра - на стройку, около 16-17 часов - если удастся - перерыв, из которого 10 минут на дорогу домой, 20 минут - обед, а остальные 15-20 мин - это сон на диване с подложенной под голову рукой. Хорошо еще, если эти 15-20 минут протекут без сигнала со стройки. За 40-50 минут, отведенные на обед, надо было еще обдумать и много текущих производственных вопросов. А после этого - вторая смена, работа до поздней ночи.

На каждый объект был составлен проект организации работ, да не только на объект, но и на отдельные его части. Бригады работали по аккордным заданиям.

Все металломонтажные и механомонтажные работы Магнитострой вел своими организациями, и это давало нам возможность быстрого перехода к новым решениям.

В те годы почти все стальные конструкции на доменных печах клепали. И все же мы вместе с магнитогорскими проектировщиками Гипромеза многие конструкции для шестой домны на ходу перепроектировали и перевели клепки на сварку. При отсутствии специальных электродов это был довольно смелый шаг, требовавший работы сварщиков только высшей квалификации. Зато сократили трудозатраты в два-три раза и главное - во много раз сроки выполнения производственных процессов.

монтаж газопроводов

134

бригады

135

136 1

Кольцевая труба, горячие воздухопроводы, колошниковое устройство, вся газоочистка, водоотделители и многое другое - все впервые было переведено на сварку. Пригодился опыт Кузнецкстроя и Азовстали.

Переходя во всех возможных случаях на сварку, мы широко использовали рекомендации Евгения Оскаровича Патона, контакты с которым я сохранил с тридцатых годов. В военный период он работал на Урале, принимая участие в решении сложных технологических вопросов производства танков.

Конструкции на шестой доменной печи привозили из цеха в максимально готовом, даже покрашенном виде и целиком ставила на место. В блочном исполнении был организован монтаж механического и электрического оборудования. Например, засыпной аппарат весом в сто тонн смонтировали за несколько дней.

136 2

136

137 Сооружение шестой домны было объявлено всесоюзной комсомольской стройкой. Здесь работало более трех тысяч молодых людей. “Имена молодых патриотов Александра Бахтионова, Сергея Блохина, бригадиров Кривоноса, Коноваленко и десятков других строителей доменной печи в военный 1943 год, - писал в газете “Магнитострой” секретарь Челябинского обкома комсомола С. И. Колесников, - войдут в историю нашей Великой Родины, в историю борьбы за счастье народа вместе с именами первых знатных строителей Магнитки”.

В комсомольский штаб, который возглавил Сергей Иванович Колесников, входили секретари комсомольских организаций цехов, строительных участков, работники горкома комсомола. Здесь обсуждали результаты работы бригад, искали новые возможности повышения эффективности труда. В эти дни, когда шло наступление на фронтах, развернулось соревнование молодежных бригад “За советский Белгород”, “за советский Харьков”, за другие еще изнывающие под игом фашистов города, за звание “фронтовых”.

Что может быть убедительнее для оценки энтузиазма молодежи, чем результаты механомонтажных работ, всегда особенно ответственных при строительстве металлургических заводов. Так вот, по словам руководителя этих работ К. С. Кочанова, основной монтаж на шестой домне был выполнен не в “отличный” срок - месяц, как было на пятой печи, а в “рекордный” - за пятнадцать дней.

Самой большой комсомольской организацией стройки был молодежный коллектив Доменстроя. Вся стройка знала ее секретаря Розу Инкину, настоящего вожака молодежи. Ее штаб был в палатке недалеко от домны. Щиты показателей соревнования бригад, доски почета, призывы - все это готовила она со своими помощниками. Работа в общежитиях и профтехучилищах, забота о быте, питании и отдыхе молодых строителей - чем только не занималась эта юная, красивая, собранная и строгая Роза, уже успевшая получить крепкую жизненную закалку.

137

138 инкина Отец ее с большой семьей в голодный год в начале века пешком ушел из Поволжья на Урал. В первую мировую войну он был ранен на фронте, после революции стал красным партизаном, боролся с колчаковцами. Позднее отец Розы и его друзья создали две сельскохозяйственные коммуны: “Страх буржуазии” и “Красная Звезда”. В честь немецкой революционерки Розы Люксембург дали коммунары имя дочке, родившейся в семье бывшего партизана. Решили, что в церкви ее крестить не будут.

Трудным было детство Розы - полусирота, без матери; училась в школе-интернате, откуда она изредка почти за сорок километров пешком ходила на свидание с отцом, братом и сестрами.

Способную, трудолюбивую девочку послали в Магнитогорск, в педагогическое училище. Так, с 1936 года Роза Дмитриевна Инкина и живет в этом городе. Недавно мне написали магнитогорцы, что она пенсионерка, воспитывает внука. Это как-то не укладывалось в памяти о комсорге Розе. Но, сообщили далее в письме, и сейчас она работает с молодежью и живет интересами стройки. Вот это уже понятнее; не может такой человек уйти не только от своих убеждений, но и от беспокойного, общительного характера.

Должен сказать, продолжая рассказ о шестой домне, что на строительстве все до последнего винтика делалось своими силами, из наших отечественных материалов, по нашим чертежам, руками наших специалистов.

138

монтаж домны 6 В то военное время это была очень тяжелая и трудная задача.

Пятьдесят заводов страны, перегруженных заказами, изготовляли оборудование и должны были вовремя поставить его для стройки. В самых далеких уголках нашего отечества звучал призыв;

Фото: Монтаж домны N 6

139

“Ничего не задерживать для шестой комсомольской-магнитогорской”. “Шестая комсомольская” - это был пароль стройки по всему Союзу. Только Челябинский завод изготовил 1200 тонн металлоконструкций; свыше 3000 тонн оборудования выпустили цехи металлургического комбината, треста Магнитострой и эвакуированных в город заводов.

Были пересмотрены все склады, все прибывшее с разных предприятий некомплектное оборудование, чтобы уменьшить список поставок вновь изготавливаемых деталей, агрегатов и электрооборудования.

Каждый трудящийся города считал своим долгом оказать посильную помощь в быстрейшем окончании строительства нового гиганта. Субботники и воскресники в пусковые дни организовывали многие коллективы магнитогорцев.

Почти на всех объектах Магнитостроя работал знатный монтажник П. Т. Ращупко и его бригада. И теперь ему было поручено ответственное дело - монтировать конструкции домны N 6. Об этом человеке я уже не раз упоминал. Но здесь, на строительстве шестой домны, он со своими ребятами особенно отличился, о чем не могу не сказать.

Петр Титович обладал двумя ценными качествами: умел сам хорошо работать и передавать свой опыт другим. Полсотни человек, почти одни подростки, вчерашние воспитанники школ ФЗО, составляли его бригаду. По-отцовски растил он их и учил, как работать, выполняя с ними норму на 150-180 процентов. И еще учил, как расходовать свои заработки, чтобы до получки хватало и одежду необходимую можно было купить, и как свободное время по-хорошему провести.

В разгар строительства домны бригада Ращупко поместила в многотиражке “Магнитострой” обращение ко всем монтажным бригадам, призвала их работать по-стахановски, с опережением графика. Этот призыв нашел широкую поддержку, и отряд гвардейцев тыла пополнился новыми именами.

Скажу другое. Ращупко в период коллективизации выслали на Южный Урал как кулака. Был он кулаком или середняком, как утверждал - сказать трудно. Но то, что он был человеком редкого трудолюбия, добрым и обязательным, болеющим за дело, могу сказать совершенно уверенно.

140

Сыновья Петра Титовича воевали на полях сражений. Переживал он за них, как все отцы, но эту тревогу носил в себе, с нею жил и работал еще истовее.

При награждении строителей за выполнение заданий Родины в числе удостоенных ордена Трудового Красного Знамени был и П. Т. Ращупко.

* * *

Круглые сутки велись работы на 28 объектах шестой комсомольской. Она уже была почти готова; еще неделя, может быть, две, и мы ее сдадим.

И вдруг - неожиданность. Железнодорожники и доменщики заявили, что они не справятся с вывозом горячих шлаков по существующему железнодорожному пути, нужен еще один путь. А эта новая колея должна пересечь несколько действующих путей. Чтобы сделать такое переустройство, необходимо проложить железобетонный проходной тоннель.

Мы возмущались: как же так, где вы, металлурги и проектировщики, были раньше, почему не включили эту работу в проект.

Возмущались и тем не менее обещали сделать все к лету следующего года, ссылаясь на то, что сейчас зима, что из-за круглосуточного движения железнодорожных составов с расплавленным чугуном и шлаком придется надолго задержать пуск новой печи, что, наконец, нам пора уходить с домны, переводить силы на другие объекты.

* * *

141

кононенко Возмущались: и тем не менее обещали сделать все к лету следующего года, ссылаясь на то, что сейчас зима, что из-за круглосуточного движения железнодорожных составов с расплавленным чугуном и шлаком придется надолго задержать пуск новой печи, что, наконец, нам пора уходить с домны, переводить силы на другие объекты.

С Григорием Ивановичем Носовым, пожалуй, впервые не удалось договориться. Он настаивал на своем, хотя и признавал, что проектировщики и работники комбината допустили серьезную ошибку. Дело дошло до наркомата. Позвонил И. Ф. Тевосян.

Я настойчиво доказывал, он терпеливо слушал. Видимо, не хотел портить настроение. А потом подошел с другого конца:

— Знаете, мы считаем, что с сооружением домны магнитостроевцы сделали чудо. В такой короткий срок, в таких сложных условиях возвели крупнейшую печь. Сделайте еще одно чудо; оно намного меньше, но сделайте. Постройте этот тоннель быстро, и пустим домну.

Было обидно, но другого выхода не существовало. Если бы металлурги и проектанты вовремя дали чертежи, заранее предусмотрели строительство этих путей и тоннеля, то никаких проблем бы не возникло, тоннель бы уже проложили.

А теперь, когда все готово, надо выполнять новую работу, которая задержит пуск доменной печи. К тому же земля уже замерзла, как камень, все бетонные работы придется проводить с электропрогревом.

Вообще невнимание со стороны проектантов к объемам работ и к объектам, которые входили в пусковой комплекс, ошибки, которые они иногда допускают, очень дорого обходятся строителям. Это было и раньше, и к сожалению, имеет место сейчас. Очень важно, чтобы проектанты более внимательно и ответственно относились к своим обязанностям в части определения всего комплекса работ.

142

хабибула Но это рассуждение “вообще”. А тогда надо было думать, как свершить очередное “чудо”.

В борьбе за сроки мы учились в те годы у военного командования: там, где готовят наступление, обычно сосредоточиваются нужные силы - пехота, артиллерия, танковые корпуса, кавалерийские соединения. Ставка Верховного командования направляет опытного полководца. Она управляет всем могучим организмом, а ее представитель - наступлением на важнейшем участке.

Так было и в этот раз. Пригласил я Петра Петровича Кононенко. Это был строитель высокой квалификации; отличался он тем, что мог скрупулезно рассчитать все, что нужно для объекта, для текущей работы, а потом так организовать ее, чтобы уложиться в заданный срок, да еще и резерв времени оставить.

Назначили его начальником строительства тоннеля. Дали ему на три смены трех прорабов и нескольких мастеров, подобрали хорошие бригады рабочих. Распределили работы между цехами: деревообделочником - сделать всю опалубку, арматурщикам - изготовить и установить всю арматуру. Выделили отдельный участок механизации, бригады взрывников, так как нужно было взрывать грунт.Одним словом, обеспечили всем необходимым для работы и днем, и ночью, и в любой мороз.

Работники ОРСа привезли свои вагончики с передвижной столовой, буфетом и чаем, коммунальщики - утепленные палатки с кроватями и печки для обогрева.

В газете “Магнитострой” тоннель стал центральным объектом.

И еще направили к Петру Петровичу на бетонирование тоннеля лучшую, теперь мы бы сказали - комплексную бригаду - Хабибулы Галиулина.

143

Непременным участком всех горячих работ на стройке был ее руководитель. Не только Магнитка, не только область - вся страна знала бетонщика Хабибулу. Это был герой - бригадир еще со времен первой пятилетки.

Он пришел в Магнитострой в начале строительства из глухой татарской деревни, где не существовало школы и единственным грамотным человеком был местный мулла. Ни одного слова по-русски не знал Галиулин.

Пришел на стройку не один, а с бригадой из 25 человек, с братьями, с семьей. Впервые имя этого человека стало известно всей стране летом 1932 года, когда, участвуя в “бетонной спартакиаде”, его артель поставила мировой рекорд по укладке бетона, сделав 1196 замесов за смену.

В первую пятилетку бетон трамбовали еще ногами, в резиновых сапогах. Сейчас это стало далеким прошлым, но работа бетонщика и теперь нелегкая, хотя трамбовка ведется вибраторами. Она требует напряжения сил, внимания. Это ответственная операция, так как бетонные сооружения несут большие нагрузки.

Первым, кто получил в Магнитострое орден Ленина, был Хабибула Галиулин. Легенда магнитостроевская гласит, что когда после пуска первых цехов Магнитки в первой пятилетке строители награждались орденами, в начале списка стояла фамилия Галиулина. Но их было два брата, у обоих имена начинались на “Х” - Хабибула и Хамидула. Еще не пришла газета, только по радио назвали фамилию Галиулина. Так вот, рассказывали, что Хабибула с братом успел подраться в результате спора, кому из них принадлежит этот орден. Оба были хорошими рабочими. Выяснилось, что наградили Хабибулу, а позже, с разрывом в один год, удостоился правительственной награды и его брат.

Был в первые годы строительства специальный приказ по Магнитострою, подписанный директором А. П. Завенягиным, которым Хабибулу Галиулина на шесть месяцев освободили от работы. Прикрепили к нему учителей, чтобы обучить его грамоте.

В Магнитогорске есть улица Хабибулы Галиулина. Во время войны мы жили с ним рядом, я его часто встречал и хорошо знал.

Хабибуле не раз предлагали должность мастера, даже прораба, но он отказывался: “Хочу работать с бригадой”. В последние годы жизни Х. Галиулин, правда, работал инструктором стахановских методов труда, но всегда вокруг него находились молодые рабочие, которых он учил своему мастерству и трудовой жизни.

144

И опять - о тоннеле. На сооружении его укладывали бетон и тут же включали электроподогрев. Это само по себе гарантировало надежность тоннеля, через который должны были двигаться поезда с горячими грузами.

Долго ли, коротко, а через три недели тоннель был готов, по нему пошли груженые поезда. Последнее препятствие для пуска домны перестало существовать.

Домна была построена в установленный Государственным Комитетом Обороны срок - за восемь месяцев.

145

Для предстоящего приема новой доменной печи и всего комплекса работ была назначена Правительственная комиссия под председательством Ивана Павловича Бардина. Сообщение о приезде этого известного в стране талантливого руководителя вызвало у меня много воспоминаний.

Крупный металлург, ученый и практик, яркая личность - таким мы знали И. П. Бардина.

145

О нем много писали и говорили, складывали легенды, но необычная биография, суровая жизнь Ивана Павловича были сложнее всех ходивших о нем легенд.

Сын бедного сельского портного, с трудом получив приличное техническое образование, он много скитался в поисках работы, так как на инженерных должностях в царской России были иностранцы. Поработал в Чикаго на крупнейшем в мире металлургическом заводе Гери, побывал на других предприятиях Америки. Вернувшись в Россию, трудился на Юзовском, а затем Енакиевском металлургических заводах, где после революции рабочие избрали его главным инженером. Много сил он вложил в создание самого передового по тем временам и отлично оснащенного Кузнецкого металлургического комбината. Нередко И. П. Бардин противостоял крупным иностранным авторитетам, специалистам, консультантам, работавшим на металлургических заводах в России в 20-30-е годы, показывал несостоятельность некоторых их доводов и критических замечаний, настойчиво внедрял сварку металлоконструкций. Ко времени пуска первой доменной печи на Кузнецком металлургическом заводе в 1932 г. его избрали действительным членом АН СССР.

146

А несколько раньше мне посчастливилось лично познакомиться с Иваном Павловичем.

С группой студентов мы приехали впервые на Кузнецкстрой для ликвидации прорыва в сварочных работах. Помню, меня поразил размах строительства, размеры цехов и сооружений. За два года до этого я проходил практику на Каширской электростанции, и тогда она казалась мне огромной стройкой. Здесь же, на сооружении объектов металлургического завода, работало более пятидесяти тысяч человек и, кроме того, многие тысячи тружеников на возведении жилья. Для нас, молодых, все было новым, многое непонятным. Поражало то, что это огромное количество сотен объектов направлялось чьей-то твердой волей, подчинялось определенной идее и инженерной технологии.

Однажды ночью возле паровоздуходувной станции мы варили трубопроводы под высокое давление. Вдруг из темноты появился высокий, плотный, как показалось, пожилой человек. Он подошел и назвал себя: Иван Павлович Бардин. Это был главный инженер строительства. Неординарная встреча была началом долгого доброго знакомства и делового сотрудничества. Но в ту памятную ночь мне, конечно, и в голову не могло прийти, что со временем буду сдавать академику Бардина готовые цехи и заводы.

Иван Павлович обо всем расспросил: что делаем, для каких цехов, какие сроки, хватает ли сварщиков, как будут вестись работы зимой… Даже такой вопрос задал: “А как ваши сварщики добирались до работы?” Потом сказал: “Вот кончим первую коксовую батарею и домну, и надо будет быстро включить в действие мартеновский цех, а следом - прокат. Задача в том, чтобы вся цепочка металлургического цикла скорее вошла в строй, чтобы чугун и сталь не лежали на складах”.

Возможно, хотелось ему просветить молодого, открыть перед ним перспективу. Но бывает и так, что человек испытывает потребность даже неожиданно для себя, в сущности незнакомому собеседнику высказать свои идеи и мысли, поинтересоваться его жизнью. А может быть, моя поношенная косоворотка напомнила ему его тяжелую юность. А может быть, узнал во мне того худощавого парня, портрет которого был помещен в заводской газете “Большевистская сталь” - как изобретателя электрододержателя. Так или иначе, но Бардин продолжал беседу со мной. Неожиданно он перевел разговор с делового на личное, расспросил о родителях, откуда родом, как живу.

147

Узнав о том, что я южанин, что отец, когда я был еще мальчиком, умер от туберкулеза, он сказал, что здесь надо одеваться потеплее, беречься от сильных ветров, вообще стараться беречь здоровье.

Забегая вперед, скажу, что и после войны мне много пришлось встречаться с И. П. Бардиным, и я не могу не отметить, что кем бы он ни работал, какие бы звания не имел, он остался новатором в науке и производстве, человеком государственного мышления, ответственным и требовательным к себе и другим и притом простым и доступным для окружающих.

Иван Павлович Бардин умел бороться и всю жизнь боролся за новую технику в металлургии, за крупные начинания, для реализации которых порой нужна была смелость и большая убежденность.

Помню такой случай. На одном из больших совещаний в Кремле - это было в начале шестидесятых годов - Н. С. Хрущев с серьезным упреком сказал о необоснованности строительства металлургического завода в Череповце, так как его металл якобы будет очень дорогим. Не знаю, кто подготовил ему эти данные, но будем откровенны - нужно было обладать и твердой уверенностью, и гражданской смелостью, чтобы тут же, на совещании, выступить с возражением тогда главе государства Н. С. Хрущеву. А Бардин именно так и поступил. Он попросил слова, поднялся на трибуну и заявил, что предложение о строительстве завода в Череповце выдвинул он, что готов нести полную ответственность за эту идею и добавил: “Убежден: череповецкий металл будет одним из дешевых в стране, когда построят рудную базу и сам завод”. Прошло несколько лет, и подтвердилась обоснованность расчетов Ивана Павловича.

К приемке объектов он всегда относился очень требовательно.

Никогда не подписывал акт, если видел самые незначительные недоделки, считая, что на стройке, особенно металлургического завода, нет мелочей.

Тонким и чутким к окружающим человеком, он всегда был готов откликнуться на чужую беду. Разговор на личную тему, который у нас состоялся при первом знакомстве, я бы забыл или не возвращался к нему, если бы сам Иван Павлович как-то не продолжил его и в дальнейшем не напоминал бы о нем.

148

В один из его приездов в Магнитогорск в период сооружения доменной печи долго ходили мы с ним по стройке, о многом говорили. И вдруг, к моему удивлению, глядя на меня, Иван Павлович сказал: “Дело идет успешно, а что-то вид у вас невеселый, как будто даже удрученный, или что-нибудь случилось?”

Я ответил, что брат тяжело болен, на душе тревожно. Рассказал ему, что Лев Эммануилович после окончания Плехановского института в Москве совсем молодой был по путевке направлен в Узбекистан, где к началу войны находился на весьма ответственной работе. Ему поручили заняться приемом эвакуированных заводов. Частые поездки, вокзалы, толпы людей - и заболел он сыпным тифом, после которого до сих пор никак не придет в норму.

Выслушал Иван Павлович, сказал: “Пересилит. Но нужно проверять легкие”.

А позднее, когда я уже работал управляющим трестом Запорожстрой, И. П. Бардин, теперь вице-президент Академии наук страны, вновь неожиданно спросил меня: “Как здоровье вашего брата?” Пришлось сказать, что после сыпного тифа осталось очень тяжелое осложнение — каверна в легких.

И что же услышал я от Ивана Павловича?

— Для меня это не удивительно, — сказал он. — Я и тогда полагал, что после сыпного тифа так может произойти. Спросил об этом потому, что теперь в Москве есть крупные специалисты. Они побеждают эту болезнь, веками считавшуюся неизлечимой. Делают операции. Появились и новые лекарства, пусть не теряет времени.

С места работы брата написали в московский инсульт письмо, и вскоре замечательные профессора А. Е. Рябухин и К. Н. Богуш уже вели трудный и длительный бой за его жизнь, так же как и за жизнь рядом находившихся больных. Они делали все, включая уникальные сложнейшие и малоизвестные в то время операции. И победили, вылечили болезнь.

В течение многих последующих лет при наших встречах Иван Павлович спрашивал о здоровье брата, в продление жизни которого он внес свой гуманный вклад. Постоянно интересовался и его творческом трудом.

Иван Павлович Бардин прожил большую жизнь. До конца своих дней верно служил Родине. Умер в 1960 году на работе, выступая в Госплане.

149

На Кузнецком металлургическом комбинате, в создание которого он вложил столько сердца, труда и таланта, стоит памятник с такой же ясной, как была его жизнь, надписью: “Металлург академик И. П. Бардин”.

* * *

Но вернусь к горячему декабрю 1943 года, к сдаче Правительственной комиссии шестой доменной печи. И. П. Бардину хорошо была знакома ситуация на строительстве этого объекта. За ходом работ на шестой доменной печи он следил едва ли не ежедневно.

Приемная комиссия дала высокую оценку качеству строительно-монтажных работ на объекте. В акте приемки было записано: “В практике строительства не было случая постройки доменной печи в такой короткий срок, в который была построена доменная печь N 6 объемом 1300 кубических метров. Все работы по комплексу доменной печи N 6 выполнены без недоделок. Качество строительства всего комплекса доменной печи - отличное”.

25 декабря 1943 года в 15 часов новая доменная печь N 6 выдала первый чугун.

В экстренном выпуске выездной редакции “Комсомольской правды” в этот день говорилось:

150Общий вид шестой доменной печи

150

“Во всей Европе нет домны большей, чем наша комсомольская. Подстать ей только соседка — пятая домна, построенная год назад.

1400 тонн чугуна будет она ежедневно давать Родине. А это — 340 танков, или тысячи орудий, или миллионы снарядов.

Можно без преувеличения сказать, что пуск шестой комсомольской домны равносилен серьезной победе на фронте. Комсомол вправе гордиться созданием своих рук…

Слава вам, друзья строители!”

Первую плавку вел знатный доменщик, мастер Алексей Леонтьевич Шатилин. Его имя было широко известно уже в начале тридцатых годов. Он был горновым всех рангов при пуске трех магнитогорских домен. Уже в молодые годы стал виртуозом своего дела.

Я хорошо помню этого молодого мастера. Много читал о его последующих трудовых шагах, заслеживающих большого признания. Мне было приятно много лет спустя узнать из магнитогорской газеты о его воспоминаниях, связанных с периодом строительства шестой доменной печи. Он не упустил сказать, что эта печь была сдана без каких-либо недоделок, что уже в первую декаду после пуска выдачу чугуна довели до 1200 тонн в сутки, а на полную мощность вышли в течение одного месяца.

151панорама

Панорама пятой и шестой доменных печей.

151

На пуск печи приехал Н. С. Патоличев, заместитель министра черной металлургии Д. Я. Райзер, начальник главка В. Б. Хлебников. Они вместе с магнитогорскими строителями немало сил вложили в это сооружение.

А через два дня, 27 декабря 1943 года, магнитогорцы получили приветствие Государственного Комитета Обороны. Вот текст этой телеграммы:

“Магнитогорск. Магнитогорский металлургический комбинат.

Товарищам Дымшицу, Носову, Гуревичу, Фокину, Осмеру, Петруше.

Горячо приветствую и поздравляю строителей и металлургов — магнитогорцев с большой производственной победой. В трудных военных условиях магнитогорцы в небывало короткий срок построили и ввели в действие крупнейшую доменную печь.

Родина и наша славная Красная Армия никогда не забудут самоотверженной работы магнитогорцев в деле непрерывного наращивания производственных мощностей и снабжения военной промышленности металлом. Выражаю твердую уверенность, что вы и впредь своим героическим трудом, напряжением всех своих сил обеспечите дальнейший подъем производства металла для окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков.

Желаю вам, товарищи магнитогорцы, дальнейших успехов в вашей работе.”

И. Сталин”

“Родина и наша славная Красная Армия никогда не забудут…” Что могло быть для нас дороже этого! Приветствие, отлитое в чугунной плите, висело в машинном зале шестой доменной печи.

Когда эта телеграмма зачитывалась в Магнитогорске, люди с глубоким волнением слушали ее, как салютный приказ Главнокомандующего по поводу очередной славной победы на фронтах Великой Отечественной войны.

152

Это была радость и отчет перед страной.

Коллегия народного комиссариата черной металлургии написала строителям и металлургам Магнитки:

“За время Отечественной войны своим беззаветным, самоотверженным трудом вы построили вторую, крупнейшую в Советском Союзе, оборудованную по последнему слову техники, доменную печь”.

Вы еще раз показали всему миру прочность советского тыла, неразрывное единство фронта и тыла, Красной Армии и металлургов. Народный комиссариат черной металлургии СССР выражает благодарность рабочим, инженерно-техническим работникам, служащим, всем строителям и металлургам Магнитки и уверен, что славный передовой отряд отечественной металлургии — магнитогорцы — будет и впредь своим героическим трудом неустанно наращивать мощности черной металлургии, увеличивать выпуск металла, растить боеспособность Красной Армии для окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков”.

* * *

За коренное усовершенствование и внедрение скоростных методов строительства доменных печей группе строителей Магнитки, в том числе и мне, было присвоено звание лауреата Государственной премии.

В 1943 году кроме доменной печи были построены и введены в эксплуатацию: коксовая батарея, мартеновская печь, паровоздуходувная станция, новоштамповочный цех, ряд других крупных промышленных объектов, 67 домов и 13 коммунально-бытовых учреждений.

Объем выполненных строительно-монтажных работ треста за два первых военных года был большим, чем за пять предыдущих лет.

А металлургический комбинат в этот день произвел продукции вдвое больше, чем за последний предвоенный год. За военный период был ликвидирован ряд диспропорций между пропускной способностью отдельных цехов. Все оборудование оказалось в лучшем состоянии, чем до войны.

“В новой стадии развития — послевоенную, — писал директор комбината Григорий Иванович Носов, — люди Магнитки вступали в полном расцвете своих сил и могущества”.

153

ГОРОД НА БОЕВОМ ПОСТУ

Рассказывая о тяжёлых военных годах, не могу не сказать о большой, часто незаметной, работе городских и районных организаций Магнитогорска, его партийных, комсомольских, советских органов, которые и словом и делом помогали преодолевать трудности, ставшие нормой военной жизни.

Имена таких партийных руководителей, как секретарь городского комитета Т. А. Фокин, парторг ЦК на стройке А. А. Осмер, секретарь партийной организации комбината А. В. Лесков, а затем сменивший его Ф. А. Петруша, работник горкома партии П. Я. Кулешов были известны всем магнитогорцам.

Особенно хочется отметить работу Орджоникидзевского районного комитета партии, каждодневно занимавшегося вопросами строительства. Большинство из членов комитета были выдвиженцами Магнитостроя, законно считали себя строителями, знали стройку и ее людей. Секретарями этого райкома в те годы были Леонид Ермилович Андреев, вскоре ушедший в армию и в каждом письме с фронта спрашивавший о жизни строителей, а затем Николай Иванович Полухин, с которым многократно засиживались мы допоздна, решая тот или иной вопрос, касавшийся участников стройки — рабочих, инженеров, командиров производства, их семей. Николай Иванович был человеком доброжелательным и вместе с тем принципиальным, никогда не оставлял без внимания антиморальных поступков. Хорошо знал весь цикл работ стройки.

Весьма популярным было имя заместителя председателя Магнитогорского городского Совета Фаины Евгеньевны Сухаревой, прибывшей в голую магнитогорскую степь в 1929 году, испытавшей жизнь в палатках и бараках, всегда оставшейся скромной и человечной. Целый день, а нередко и ночь была она на посту. Ее видели на железнодорожной станции, в общежитиях, школах и детских яслях, в больнице, тресте, заводоуправлении.

Хорошо зная людей, город и ее возможные ресурсы, опираясь на депутатов, актив, она старалась не оставлять без внимания ни один бытовой вопрос, ни одного обратившегося в исполком человека.

154

Беззаветно трудилась Фаина Евгеньевна для создания лучших условий жизни людей, оказавшимся в беде. С большим интересом занималась она развитием садоводства в городе. “Зеленстрой” многим обязан ее помощи.

Забот у городских организаций было много, в том числе нелегкое устройство обездоленных сирот, прибывших из оккупированных районов; организация на предприятиях местной и кооперативной промышленности производства табуреток, стульев, хозяйственного инвентаря, пошива одежды, изготовления валенок, пусть и не ахти каких красивых — то есть всего того, что нужно было тысячам людей, покинувших родные места. Необходимые бытовые изделия выпускали городской промышленный комбинат, артели “Коопремонт”, “Большевик” и другие кооперативные организации. Постоянное внимание уделяли городские организации и лично Фаина Евгеньевна Сухарева вопросам здравоохранения и просвещения.

Надо сказать о самоотверженном труде магнитогорских медиков, сумевших сберечь здоровье жителей. Им, большому коллективу врачей и медсестер, по праву принадлежит пожизненная благодарность со стороны магнитогорских детей и внуков военного поколения.

Теперь можно только удивляться, как смогли наши медики защитить тогда население от вспышек эпидемий, которые практически были открыты ворота в связи с притоком людей, находившихся месяцами в пути. Нельзя не вспомнить врача — руководителя городского отдела здравоохранения, неутомимого труженика Илью Харитоновича Тартаковского. Страдая тяжелым заболеванием, он не жалел себя для дела. Не дожил Илья Харитонович до счастливого дня Победы. С горечью магнитогорцы провожали его в последний путь.

Бесперебойно работали школы, хотя количество обучаемых превышало все мыслимые нормы.

Более того, в тот суровый период продолжала даже расширяться база для музыкального образования детворы. Началом ее создания надо считать открытие музыкального училища по инициативе прибывшего в 1938 году “ненадолго” на Магнитку, после окончания московской консерватории, 27-летнего Семена Григорьевича Эйдинова. Он остался в этом городе на всю жизнь и сделал много для того, чтобы Магнитогорск стал городом музыкальным.

155

Не забыли трудящиеся Магнитки и о жителях освобожденных районов. Для них в годы войны собрали более 20 тысяч вещей — обуви, одежды, предметов домашнего обихода. Изготовители домашнюю утварь, простейший инвентарь для сельского хозяйства. Еще в феврале 1942 года делегация магнитогорцев отвезла все эти подарки в освобожденные районы Московской области. А в мае 1943 года отправили для сталинградцев эшелон с 28 вагонами бытовых предметов и материалов. Жители героического города писали магнитогорцам: “Мы никогда не забудем вашей братской помощи”.

* * *

Мобилизующей силой была печать, действовавшая в городе. Имею в виду три издания: газеты “Магнитогорский рабочий”, “Магнитострой”, а также выпуски выездной редакции “Комсомольской правды”, приехавшей к нам на весь период строительства шестой домны.

Можно сказать без преувеличения: не было номера “Магнитогорского рабочего”, в котором не упоминался бы тот или иной наш строительный, в первую очередь — пусковой объект. И не просто упоминался. Речь шла об опыте передовиков, о разного рода трудностях, причинах их возникновения и путях преодоления, о конкретных виновниках срыва графиков.

Помнится, с боевыми, всегда доказательными корреспонденциями выступала в городской газете Мария Верниковская, много лет и позднее работавшая в печати Южного Урала. Стихотворные приветствия героям Магнитостроя публиковала в этом издании Людмила Татьяничева, получившая впоследствии всесоюзную известность как талантливая поэтесса, славящая женщину-труженицу.

В период войны приехал в Магнитогорск Михаил Львов, которого уже тогда знали как поэта. Здесь креп его талант, здесь его вдохновляла самоотверженность тружеников, о которых им много написано. Любили его магнитогорцы, любил он их, всегда оставался доступным.

Пользовалась заслуженной популярностью на стройке и небольшая по формату, но очень оперативная, выходившая ежедневно газета “Магнитострой”.

156

157 Журавский — А. Ю. Журавский, редактор газеты «Магнитострой»

157 — Б. Я. Рискинд, корреспондент газеты «Магнитострой»

Вот как вспоминает об этом времени намного позднее на страницах той же многотиражки ее редактор Александр Юльевич Журавский, сохраняющий дорогую память о прошлом:

“Корреспонденты газеты, точнее листка в одну четверть “Правды”, каждое утро выезжали из редакции в расхристанной бричке, которую для них дали в управлении треста, чтобы они могли колесить по всему комбинату. Так и колесили. Сперва домна — над всеми объектами объект, потом другие участки вплоть до таких дальних, как строительство калибровочного завода. Выезжали утром, возвращались под вечер и затем допоздна готовили очередной номер.

Я сказал “корреспонденты”. Но их было всего двое. И один из них неугомонный, въедливый, дотошный, когда надо было выяснить, кто же виновник того или иного сбоя — Борис Рискинд, едва достигший совершеннолетия. Талантливый был парень. И талантливо прожил. Он стал одним из крупных специалистов в области железобетона”.

Поскольку этот молодой корреспондент — мой сводный брат (который, как много позднее сообщила та же многотиражка, стеснялся упоминать о нашем родстве), добавлю, что начатая работа в печати была не только осуществлением его юношеской мечты, но и делом, соответствовавшим его широкому кругозору, тонкому восприятию слова, его живости и подвижности. Но дальше судьба распорядилась иначе.

157

После войны Борис Яковлевич окончил строительный факультет Магнитогорского металлургического института. Позднее защитил кандидатскую диссертацию, имел успехи на ниве изобретательства, был участником ряда международных симпозиумов, удостоен Ленинской премии за достижение в области науки и техники.

И все же второй его “профессией” всегда оставалась литература, стихи, книги. В них была для него вся радость жизни. В самые трудные дни материального жития для него счастливейшим приобретением была книга.

К моему и моих близких большому горю, младший из четырех детей моей матери, Борис Яковлевич, еще полный сил, энергии, энтузиазма, желавший творить, ушел из жизни несколько лет назад (в 1989 г.) от неведомой болезни, похожей на чернобыльскую. Он прожил более тридцати лет в Челябинске, бывал во многих районах области. О возможности такого заболевания Борис много говорил, но тогда это казалось надуманным.

Еще несколько слов о редакторе “Магнитостроя” военного периода Александре Журавском. Он был тогда уже зрелым журналистом. Его литературный потенциал казался неисчерпаемым. После Магнитки работал в “Комсомольской правде”, затем в ряде журналов страны.

158

Выездная редакция газеты “Комсомольская правда”. Зима 1943 года

158

Свой литературный дар, свою любовь к профессии Александр Юльевич передал дочери Ирине Журавской, ныне хорошо известной читателям солидных журналов России.

Самых добрых слов заслуживает прибывшая в Магнитогорск выездная редакция “Комсомольской правды” во главе с опытным газетчиком Валентином Семеновичем Китаиным, начавшим свой журналистский путь на страницах знаменитой “Мартеновки” — многотиражки московского металлургического завода “Серп и молот”.

Приезд этой редакции был заметным событием в городе. На заводских путях появились два пассажирских вагона — в одном была редакция, в другом — типография.

Редакция призывала:

“Приходи сюда каждый, у кого есть интересные факты, мысли, предложения. Вас выслушают внимательно, помогут эти мысли перенести на бумагу”. И приходили строители — молодые и постарше, инженеры, техники, рабочие и служащие. В вагоне образовался настоящий клуб, где с гостями беседовали не только журналисты, но и члены комсомольского штаба, в том числе его общительный, толковый руководитель Сергей Иванович Колесников.

И стучала днем, а часто и ночью пишущая машинка. Кроме текущих нередко выходили экстренные номера, печатали листовки-молнии. Редакция большой “Комсомолки” могла гордиться своим детищем, так живо напоминавшем старожилам ее выездную редакцию времен строительства первых цехов Магнитки.

Печать Магнитогорска и сегодня представляет большой интерес и для читателей города и для бывших его жителей и тружеников. Прошло так много лет, но мне и сейчас время от времени присылает свои номера редакции газеты “Магнитострой”, так любовно охраняющая славу прошлого и достойно освещающая трудовые дела Магнитки нынешней.

* * *

Картина жизни Магнитки будет, на мой взгляд, неполной, если не сказать о микроклимате в городе, сложившемся в это самое суровое время жизни нашей страны.

159

При недостатке продовольствия, одежды и жилья, при тревоге за события на фронте, за судьбу родных и близких в характере отношений людей было много нового, доброго, порой даже неожиданного.

В это суровое время людей неведомо было чувство зависти по поводу удавшегося относительно лучшего устройства с жильем или получения несколько облегченной работы. Не было желания переложить свои трудности, неудачи или ошибки на других, вести мелкие раздоры, обращаться с жалобами друг на друга. А было всеобщее горячее желание — Победы, желание увидеть тех, кто был под огнем, в опасности, под приказом “Ни шагу назад!” И потребность делать для этого все необходимое.

В город прибыли люди разных национальностей. То были русские и украинцы, латыши, эстонцы и литовцы, то были белорусы, молдаване, евреи (в том числе беженцы из Польши), люди других национальностей и народностей. Здесь не было проявления какой-либо национальной вражды.

В холодном уральском городе люди согревали друг друга своим человеческим теплом. Скажу короче: здесь понятие “единство народа” не требовало комментариев и не нуждалось ни в какой пропаганде.

Впрочем, это было не только в Магнитогорске. Уже работая в Москве, по поручению правительства я провожал из Ташкента Премьер-министра Индии Шастри. А вечером за ужином собрались несколько приехавших артистов: это было случайное совпадение. И вот поднялась известная украинская певица Белла Руденко и сказала, что хочет поблагодарить узбеков не только за ужин; что она считает себя и украинкой и узбечкой: в войну ее приютила и растила узбекская мать, и она сегодня горько плакала на материнской могиле.

В Ташкенте, как рассказывали, население в военные годы все делало для того, чтобы приютить и устроить многие тысячи эвакуированных и особенную заботу проявило об осиротевших детях. Не случайно в этом городе есть символический трогательный памятник кузнецу, взявшему в семью 12 детей.

В свете сказанного я вспоминаю свой маленький родной южный город Феодосию. Скажу немного о нем.

За свою 2500-летнюю историю город пережил и войны, и набеги, и разорения, но каждый раз возрождался к новой жизни.

160

Крым был Татарской автономной областью, хотя татары не составляли большую часть населения, жили преимущественно в горных виноградарских районах. А мы в школах обязательно изучали татарский язык.

Что было замечательного в этом городе? Это знаменитый музей Айвазовского и сотни картин великого художника, на которые едут смотреть люди со всего мира; это остатки Генуэзской башни, построенной полторы тысячи лет назад; это виноградники в горах и песчаные пляжи на теплом Черном море; это морской торговый порт, с тружениками которого мне не раз доводилось встречаться; это и гордость местной индустрии — табачная фабрика, на которую ходили на экскурсии все поколения феодосийских школьников; и это три школы в городе с умными и заботливыми педагогами, которые нас учили и воспитывали.

Для меня школа была добрым началом в общественной жизни: здесь меня выбрали секретарем ячейки МОПР — Международной организации помощи борцам революции. Как переживали мы, школьники, обсуждая судьбы и беды узников капитала, и еще по 3 копейки в месяц вносили мы в МОПР членские взносы.

Потом трижды выбирали меня на общем школьном собрании председателем ученического комитета (Учком), где впервые постигал серьезные уроки демократии и выборной деятельности. Как работать на таком большом в школе “посту” по-хорошему, не лишая других инициативы, учил меня секретарь горкома комсомола Павел Кучеров.

Большинство домов в городе были в один-два этажа с большими внутренними дворами, где соседствовали десятки семейств с многочисленной детворой. Воду носили жители многих улиц с колонки, находившейся у рынка; зимой топили самодельные печки “буржуйки”, а кухонную плиту для матери, как и другие мальчишки, смастерил я сам. Делалось это так: в старом ведре вырубалось отверстие — поддувало, ведро изнутри обкладывалось кусками кирпича, а в промежутке размещались железные прутки-колосники.

На большом дворе многочисленные женщины на этих самодельных “конфорках”-плитах готовили нехитрое пропитание, чаще всего из мелкой рыбешки — хамсы и бычков. Их привозили рыбаки на базар подводами, это была самая дешевая и очень вкусная для нас пища. Из хамсы величиной с палец готовился и суп, и котлеты, ее солили и жарили.

161

Мы, босоногие мальчишки, играли тряпичными мечами в футбол, боролись и дрались, взрослые дружили и ссорились, но в целом это был дружный дворовый коллектив.

Прошло много лет. Началась Отечественная война. В городе из нашей семьи остались только родители. Мы, уже взрослые, жили в разных концах страны. Немцы отрезали Крым, дело шло к его захвату. Я послал телеграмму родителям: выезжайте в Магнитогорск. Но ехать железной дорогой было уже невозможно. И тогда многочисленные соседи — люди разных национальностей пришли к матери: “Нельзя вам оставаться в Феодосии; не говоря уже о национальности, все знают, что четверо детей у вас коммунисты. Бегите”. И устроили их на лодку-шаланду, которая шла на большую землю. Через три недели забитыми дорогами добрались до Магнитогорска.

Феодосию захватили вражеские войска. В этом маленьком городе они сполна проявили свой звериный нрав. Руководствуясь античеловеческой расовой теорией, фашисты расстреляли, задушили, повесили и забили тысячи жителей. Некоторых держали в гестапо под ежедневной угрозой расправы.

Но многим удалось избежать смерти благодаря смелым действиям партизан, помощи со стороны других жителей города.

162

ВСЕ ДЛЯ ПОБЕДЫ

Ничего не жалела страна для Магнитки. Так было с самого начала стройки в первой пятилетке.

Конечно, в военные годы, о которых пишу, все оказалось намного сложнее. Надо было каждый день принимать решения, не предусмотренные никакими предписаниями, находить выход из труднейших ситуаций. Далеко не все теперь мы получали извне. Металл, сотни наименований оборудования, тысячи тонн строительных материалов делали сами. Во всех случаях старались найти местные заменители. Но очень много не хватало, и по мере возможности в тот грозный час правительство помогало нам самым необходимым.

Во время боев под Сталинградом Государственный Комитет Обороны делал все возможное для увеличения производства металла и строительства новых металлургических цехов и заводов. Основные силы концентрировались на решающих направлениях, принимались необычные решения.

Вот некоторые факты тех дней.

Когда стало известно об увеличении в несколько раз программы строительства, в течение двух недель к нам было направлено по решению Государственного Комитета Обороны около пяти тысяч организованных в отряды рабочих из Узбекистана и Казахстана.

Настоящую изобретательность проявил Василий Андреевич Фомин, размещая их в первые дни, даже временно. Строительство землянок отряды осилили при участии всей стройки в течение десяти суток; каждый отряд знал, что он строит для себя.

Магнитостроевцы распределили вновь прибывших по опытным кадровым бригадам. Учили их преодолевать трудности. Устроили для каждого отряда свою чайхану. Специально для них нам выделили и прислали несколько тонн чая.

Трудно было, особенно приехавшим из Узбекистана, жить и работать зимой при наших морозах. Помогла их республика и с питанием, и с одеждой. Помогли и организации Казахстана.

163

Забота правительства о Магнитогорске проявилась и в том, что нам передали Катав-Ивановский цементный завод, который мы быстро отремонтировали и начали изготовлять так необходимый цемент высокого качества.

Строить без леса, особенно в то время, когда сборный железобетон почти не применялся, нельзя было. А лес для стройки нам после начала войны не выделяли. И все же выход был найден. Как мы все понимали — уникальный…

Здесь уместно вспомнить знакомое еще с детских лет сказание а царе и его мудром советнике. Смысл его примерно такой. В подвалах хранились сокровища, а где — знал только советник. Никто, и сам царь, не мог их тронуть. Но вот в тяжелое время это подвал открыли и все отдали для защиты от врага. Так было и у нас.

Пришло постановление Государственного Комитета Обороны: разрешить Магнитострою вырубить в Ильменском государственном заповеднике лесосеку с вывозом до 200 тысяч кубов леса. Это было неожиданным даже для нас.

Заповедник создан в начале двадцатых годов по указанию В. И. Ленина. Эта наша святыня бережно охранялась, к ней никто не мог прикасаться. И вот такое решение…

Мы приехали в это живописное место недалеко от Челябинска. Впервые я видел такой лес: сосны ровные и высокие, годные для корабельных матч; видимо, несколько миллионов кубометров. Никто о нас и после нас пальцем не тронули эти заповедные места. Но пробил именно тот грозный час, когда для защиты Родины отдали частицу святыни.

Во второй половине 1943 года, когда уже определился перелом в войне в нашу пользу, пришло новое решение: больше лес здесь не рубить. Нам дали другие, более отдаленные участки в районе Кусы. Это тоже был хороший лес, но пришлось затратить больше силы, чтобы его освоить и обеспечить им стройку.

Рана, которую мы нанесли Ильменскому заповеднику, давно залечена. Но в лихую годину он внес свой вклад в Победу.

Все для Победы делала страна. Все для Победы делали строители, металлурги, сотни тысяч магнитогорцев, миллионы тружеников страны.

164

* * *

Никогда, ни в один даже самый тяжелый день магнитогорцы не сомневались в победе, в правоте нашего дела. В этой связи вспоминаются некоторые принципиальные решения тех лет.

В начале войны комбинату было поручено делать в его ремонтных цехах снарядные заготовки и выполнять ряд других заказов непосредственно для фронта. Это задание безоговорочно выполнялось, металлурги все делали добросовестно и в срок. Но уже в начале 1942 года вышло специальное постановление Государственного Комитета Обороны, в котором предписывалось освободить ремонтные цехи Магнитки от несвойственных им работ, хотя тогда делать снаряды было более чем важно.

Государственный Комитет Обороны и тогда считал, что жить надо не только сегодняшним, пускай и тяжелым днем, что нужно обеспечить на годы образцовое, исправное содержание оборудования комбината. Это было примером того, как следует относиться к государственному достоянию, как нужно видеть далеко вперед.

С такой же целью и мы, строители, значительную часть своих организаций направили на расширение ремонтных служб комбината, цехов по производству огнеупорного кирпича и других тыловых предприятий, а это в свою очередь позволяло металлургам увеличить мощности основных цехов.

Сошлюсь и на такой, уже не относящийся к заводу пример. В Магнитогорске были перебазированы два крупных военных училища со сроком обучения три и четыре года. Всем тогда казалось, что кадры танкистов нужны сейчас, немедленно, а Комитет Обороны имел в виду, что надо готовить здесь, в тылу, надежные квалифицированные кадры командиров и танкистов, не допуская чрезмерной торопливости.

Начальник танкового училища, в обустройстве которого строители немало помогли, генерал Арсений Васильевич Борзиков говорил, что офицеров и танкистов надо учить по полной программе, готовить первоклассных специалистов, так как танки — сложная боевая техника, и ею надо отлично владеть, хотя в нужное время его воспитанники могут включиться и досрочно в боевую жизнь. Ну а полнота знаний и навыков им пригодится во всех случаях — война может затянуться, а после Победы опять же понадобятся хорошо подготовленные военные специалисты — для защиты мира, как его надежные гаранты.

165

— Правда, курсантов очень трудно мне, генералу, сдерживать, — продолжал Арсений Васильевич. — Все они рвутся скорее на фронт. Это и понятно.

Да, бесконечно веря в Победу, страна всесторонне готовилась к мирной жизни после завершения этой чудовищной, изнурительной битвы. А можно ли было не делать этого? Фашисты разрушали, взрывали, сжигали все на своем пути. Уже в ходе войны было очевидно, что размер материального ущерба, нанесенного нам гитлеровцами, выражается в невиданных доселе величинах, но когда эти данные стали достоянием народа — они потрясли весь прогрессивный мир.

Было полностью или частично разрушено 1700 городов, более 31 тысячи промышленных предприятий, почти 103 тысяч сельскохозяйственных структур, 39 тысяч медицинских учреждений, 52 тысячи школ, почти пять миллионов жилых домов в городе и на селе. Страна потеряла третью часть национальных богатств.

Все это нужно будет поднять из руин. И вновь в первой шеренге борцов за восстановление и дальнейшее развитие народного хозяйства встанет строитель-созидатель.

Хотя приведенные цифры впечатляют, но все это — лишь часть потерь. Самое дорогое, что отняла война — это миллионы человеческих жизней.

166

С ТРУДОВЫМ НАКАЛОМ МАГНИТКИ

… Еще не кончилась война, еще Красная Армия гнала захватчиков, а уже началась небывалая по размаху эпопея восстановления нашего разрушенного дома. Вслед за солдатом-фронтовиком шел солдат-труженик, строитель — вчерашний боец, ныне созидатель.

О героических послевоенных свершениях еще не написаны или пока не изданы книги. Я же только хочу сказать, что за одну послевоенную пятилетку народное хозяйство страны достигло довоенного уровня. Частицей грандиозного плана строительно-монтажных работ этого периода явилось восстановление южного металлургического ,гиганта — завода “Запорожсталь”, которое волей судьбы коснулось и меня.

Сентябрьской ночью 1946 года в сочинский санаторий, где я в кои-то веки намеривался провести отпуск, на мое имя прибыла телеграмма из министерства: “Немедленно выезжайте в Москву”. Встревожила мысль: что-то случилось на Магнитке! Но что могло произойти? Почему такая срочность? Как бы то ни было, отпуск кончился.

С нарастающим чувством беспокойства вошел в знакомое здание Министерства строительства предприятий тяжелой индустрии.

— Прибыл по Вашему вызову, — сказал я министру.

— Вернуться на Урал Вам не придется. Выезжать в Запорожье, принимайте руководство трестом Запорожстрой. Восстановление “Запорожстали” — государственная задача первостепенной важности. Уезжая в отпуск, я думал, что расстаюсь с Магниткой лишь на несколько недель, и на черноморском побережье мысли не раз возвращались к планам ближайшего будущего, к предстоящему сооружению седьмой доменной печи, к развернутому строительству жилья и всего нового правобережного города.

Расставаться с Уралом, с Магниткой, где прошло семь лет напряженного труда, было тяжело.В памяти возникли образы десятков, сотен, тысяч магнитостроевцев, с которыми преодолевали небывалые тяготы военного времени, когда решалась судьба Родины. Но теперь… это уже прошлое.

167

Немало доводилось мне слышать о разрушениях, учиненных фашистскими оккупантами на нашей земли. Страшный вид имели вокзалы, мосты и селения на пути из Москвы в Сочи. Но все, что видел из окна вагона, о чем читал и слышал от товарищей-строителей, невозможно было даже отдаленно сравнить с картиной разрушения, которая открылась на “Запорожстали”.

Потрясенный стоял перед огромным кладбищем разрушенных ранее мощнейших цехов этого завода. Понял, что предстоит небывалый объем работ. Четко представлял себе первоочередные задачи на этой невиданной доселе строительной площадке. Нужно было обеспечить скорейший выпуск холоднокатаного стального листа. Без него не может работать автомобильная промышленность, не могут развернуть производство другие отрасли промышленности и народного хозяйства.

В 1947 году, то есть через год с небольшим после моего приезда, намечалось решить эту дерзкую задачу — завершить первую очередь плана восстановления завода. И вот уже принят твердый график выполнения задания:

пуск ТЭЦ и доменной печи N 3 — в июне,

слябинга — в июле,

цеха тонкого листа — в августе,

цеха холодной листоотделки — в сентябре,

коксовой батареи — в ноябре.

Трудно сейчас передать, насколько нереальными для многих участников начатой стройки казались эти сроки. Не расскажешь и о том, сколько и добрых предупреждений, и злых упреков слышал я по поводу взятой ответственности. Но задача была государственная, масштабная, и ее следовало выполнять безоговорочно.

В этом сложном деле, знал я, реальной помощью будет опыт Магнитки военного времени. Не зря ведь прожито столько тревожных дне и ночей в поисках оптимальных вариантов решений стоявших перед нами задач. Теперь мы обогащены магнитогорским накалом, умением выйти из трудностей, навыками борьбы за высокие темпы и качество работ. Понимал, что сделанное ранее будет дополнено самоотверженным трудом тысяч запорожских строителей.

168

монтаж металлоконструкций И более того, верил, что помощь придет со всех концов нашей страны.

Так и было. Все лучшее из опыта Магнитки военного периода здесь использовано сполна — и система управления стройкой, приближающаяся к промышленности, и ставший законом стройки суточный график, и диспетчерское производственной звено, и передовые методы технологии.

В восстановлении “Запорожстали” участвовало более сорока строительных и монтажных организаций. Десятки и сотни специалистов, тысячи рабочих прибывали со строек страны. Сотни предприятий разных районов поставляли сюда оборудование, материалы, огнеупоры, различные изделия.

Возросшие объемы всех видов работ и короткие сроки требовали от всех коллективов рабочих и инженеров организованности, максимального использования имеющихся механизмов и различных средств малой механизации. Получили распространение поточные методы работ в промышленном и жилищном строительстве.

Вскоре это был огромный коллектив участников битвы за тонкий лист; коллектив, который вел свою работу не только в пределах строительной площадки, но и за много километров от нее в цехах заводов-поставщиков, на линиях железных дорог, в научных институтах, редакциях газет, проектных организациях.

169

Четыреста пятьдесят и более вагонов грузов приходило на стройку в обычный день весной 1947 года со всех концов нашей большой страны.

Незабываемым остался день 28 сентября 1947 года, когда мы выпустили первый холоднокатаный лист — тонкий лист металла, ради которого был начат весь строительный цикл, без которого нельзя изготовлять автомашины. Помню, как смотрел я на строгую, почти зеркальную поверхность остывающего металла и думал о тех тысячах, даже десятках тысяч авторов, которые создали его. Именно авторов, созидателей, вложивших в общее дело не только свою физическую силу или инженерные знания и организаторские навыки, но и талант, волю, умение настойчиво трудиться, воплотивших в этих свершениях свою любовь к Родине, страстное отношение к жизни. Думал о том, как преобразилась наша страна за короткий довоенный и тяжелый военный периоды ее жизни, как изменилась вся наша строительная индустрия— важнейшая в системе народного хозяйства, как изменился сам метод строительства.

В годы первых пятилеток мы строили доменные печи (как и другие сооружения) по элементам, по частям, которые монтировали на высоте. Во время войны большинство монтажных работ велось крупноблочным методом. При восстановлении Запорожстали применялся сплошной крупноблочный монтаж. У подножия домны монтировались тяжеловесные конструкции. Конечно, можно было бы поднимать их по частям, а потом уже монтировать на месте, но теперь не хватило бы верхолазов. Прежде максимальный вес поднимаемой конструкции не превышал 17 тонн. На строительстве сварной домны N 4 в Запорожье фермы литейного двора величиной с двухэтажный дом собирали на земле, и мощный кран переносил их на место. Так были установлены и 35-тонная труба наклонного газопровода, и плита охлаждения домны, и другие крупные блоки.

Именно тогда, во время восстановления, много размышлял я о будущем нашей строительной индустрии (и даже изложил эти свои мысли в одной из публикаций 1949 года). Представлял себе такую стройплощадку. Здесь мало людей, мощный парк машин и механизмов, передвижные бетонные и камнедробильные установки, множество кранов и других подъемных приспособлений. Земляные и дорожные работы производятся исключительно машинами.

170

Строители точно придерживаются технологических правил и непрерывно их совершенствуют.

Думалось, что через несколько лет каждой строительной организации не придется создавать свои производственные предприятия. Повсеместно развитая специализированная индустрия строительных материалов даст кирпич, камень, щебень, все необходимое — и в обширном ассортименте.

Из заводских цехов на площадку доставляют крупные блоки, целые строительные узлы. Крышу жилого дома собирают на земле из трех-четырех частей, связывают фермы, настилают рубероид или этернит и поднимают наверх. Устанавливают отштукатуренные и полностью отделанные стены или большие части их. К строящемуся зданию подвозят целым “узлом” ванную комнату, собранную в цехе, и с помощью крана водружают на любом этаже. Перекрытия потолков тоже целиком монтируются в цехе, а на постройке их поднимают и ставят на место. Все нужное для нового сооружения изготовляется на заводах крупными блоками, а строители в точные сроки получают их и ведут монтаж.

Уже тогда мы начинали так работать.

Хотелось видеть строительную организацию с квалифицированными кадрами рабочих, инженеров и мастеров, располагающую мощным механизированным парком, освобожденную от “обоза” собственных предприятий, которая сможет прибыть в любое место, развернуться со всем своим вооружением на фронте строительства и скоростными темпами создавать новые заводы и жилые дома.

Прошли десятилетия…

В середине семидесятых годов, будучи заместителем Председателя Совета Министров, я занимался топливно-энергетическим комплексом страны и встретился с новыми подходами к решению задач современного строительства.

В тот период добыча топливных ресурсов страны передвинулась на восток, в частности, добыча угля — из Донбасса в Кузбасс, Казахстан и другие районы. Все меньшие объемы добычи нефти приходились на Азербайджан, Татарию и Башкирию.

Большое значение в числе источников топливных ресурсов приобретали нефть и газ. Главным поставщиком их стала Тюменская область. Здесь были освоены обширные районы суровой тайги, в которых работать можно только в зимний период.

171

Строители точно придерживаются технологических правил и непрерывно их совершенствуют.

Думалось, что через несколько лет каждой строительной организации не придется создавать свои производственные предприятия. Повсеместно развитая специализированная

индустрия строительных материалов даст кирпич, камень, щебень, все необходимое — и в обширном ассортименте.

Уже тогда мы начинали так работать.

Прошли десятилетия…

171

Казалось невероятным, но в 1988 году тюменцы поставили стране 400 миллионов тонн нефти и 500 миллиардов кубометров газа.

И нужно отдать должное строителям нефтяной и газовой промышленности за коренную перестройку всей организации, техники и технологии сооружения объектов.

Главное заключалось в переходе к комплектно-блочному методу, при котором максимум работ выполняется в заводских условиях, а не на болотах или до крайности закаменелой земле.

Метод комплектно-блочного строительства предусматривает превращение сооружаемых объектов в системе транспортабельных блоков со смонтированным в нормальных условиях промышленных предприятий основным и вспомогательным оборудованием, с системами питания и управления. Для реализации метода должны быть созданы предприятия-изготовители комплектно-блочных устройств и других индустриальных конструкций, проектные и промышленно-строительные предприятия, продукцией которых является законченный промышленный объект.

Поначалу под Тюменью был построен большой завод, где собирали конструкции и оборудование в крупные, готовые к последующей сборке блоки и целые агрегаты весом в 30-50, в 100 и более тонн. Их целиком отправляли баржами или автопоездами на специальные базы, где блоки окончательно собирали для погрузки на железнодорожные платформы, суда, баржи и плоты. Летом их доставляли к месту монтажа по рекам, а зимой — на санях по лежневым дорогам. Размеры и вес блоков росли и достигли 300, 400 и 600 тонн каждый. Работали и над блоком весом около 1000 тонн.

Строители отрасли в те годы активно внедряли новое. Переход на комплектно-блочный метод позволил почти вдвое сократить и сроки сооружения объектов и число работающих на них. И не случайно Министерство строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности в 1988 году почти в 4 раза увеличило объем выполненных строительно-монтажных работ по сравнению с 1975 годом.

За организацию комплектно-блочного строительства объектов нефтяной и газовой промышленности в Западной Сибири группе специалистов Миннефтегазстроя во главе с заместителем министра Ю. П. Баталиным была присуждена Ленинская премия.

172

Новаторы постепенно раздвигали границы применения комплектно-блочного метода. Они решили проблему “пионерной базы”, которую можно и нужно бы решить и другим отраслям строй-индустрии.

Обычно создание нового участка строительства связано с большими трудностями и затягивается на месяцы, на годы. А людям негде жить, нет подобающих условий, нет и производственной базы.

Если когда-то первые стройки начинали с лишений, с ручного труда, палаток и землянок, то сейчас это абсолютно неприемлемо.

А между тем в нашей большой стране, большой России нужно постоянно возводить что-то новое и в обжитых, и в пока не освоенных районах.

Строителей газовых магистралей создали передвижные вахтовые поселки, включающие в себя жилые домики-блоки, передвижные столовые, котельные, бани, магазины и даже передвижные плавательные бассейны.

Есть в этой отрасли, конечно, своя специфика. Но комплектно-блочный метод — это бесспорное будущее наших строителей и монтажников, перспектива коренного улучшения технологии возведения объектов.

Кстати можно отметить, что организация бывшего Министерства строительства в районах Урала и Западной Сибири (ныне АО “Росуралсибстрой”) делают хорошие передвижные бетонные заводы, автобетоносмесители, и главное — отличные бетононасосы.

173низ

173

* * *

Велика роль науки в развитии строительного производства. Неизмеримо значение одного из ее достижений — сварки металлических конструкций. В своих “Записках” я неоднократно обращался к этой теме. И не потому, что сварка — это моя специальность по образованию и что с нею связано начало моей работы на стройках.

Без преувеличения можно сказать, что сварка сыграла революционную роль в строительстве, машиностроении, во многих отраслях народного хозяйства, коренным образом преобразила технику и технологию производства. Она как бы ждала века индустриализации.

Новый этап в развитии сварки в нашей стране начался с трудом Е. О. Патона. Этот выдающийся ученый проложил дорогу автоматической сварке под слоем флюса, на многие десятилетия определил пути ее развития. Горжусь, что мне с молодых лет довелось находиться в длительном деловом контакте с этим ученым-практиком, горжусь тем, что имею бессрочный, пожизненный пропуск в созданный им институт.

Имя Евгения Оскаровича Патона, сына русского посла во Франции, было широко известно еще в конце прошлого века как крупного ученого в области проектирования, разработки теоретических основ мостостроения и строительства железнодорожных мостов. В 1929 году он организовал лабораторию сварки при украинской Академии наук. Событием в развитии научно-технического прогресса стало создание Патоном в 1934 году Института электросварки, который по справедливости через несколько лет назвали его именем.

В далекие теперь уже тридцатые годы весть об организации института Патона для производственников была большой радостью — появился научный центр сварки. Работая в то время начальником цеха железных конструкций “Азовстали”, я позвонил в Киев и договорился с Евгением Оскаровичем о приезде к нему.

174

Более полувека прошло с тех пор, но отчетливо помню эту первую встречу.

Пришел я в институт за полчаса до начала работы. Бородатый пожилой человек в белом халате тщательно подметал двор. Вижу, что вроде бы совсем чисто, а он все метет и метет. Чем вызвано такое старание? - спросил я у него и услышал ответ: “Сам” любит, чтобы ни пылинки не было, чтобы везде все было в порядке. Вот и забочусь об этом и “батю” не подвожу.

Ровно в девять я был у Патона. Познакомились очно. И меня, 24-летнего инженера-сварщика Евгений Оскарович около двух часов водил по лабораториям, которых было немало, хотя институт тогда занимал небольшое двухэтажное здание. Водил и все объяснял.

К началу 1940 года небольшому коллективу института удалось создать надежный способ автоматической сварки под слоем флюса и аппаратуру для его осуществления. И это действительно было началом технической революции в сварочном деле. Сварка под флюсом, разработанная Евгением Оскаровичем, стала решающим методом индустриализации работ при изготовлении металлических конструкций.

Предложенный тогда Патоном метод, усовершенствованный в последующие годы, и сегодня представляет собой основу высококачественной скоростной сварки и в промышленности, и в строительной индустрии.

Война перечеркнула многие планы института. Е.О. Патон не мог в тяжелое для страны время заниматься только наукой и настоял на переводе института не в столицу Башкирии, куда эвакуировалась Академия наук Украины, а в центр Уральского региона, в Нижний Тагил, на самое боевое дело. Лаборатория разместилась на заводе, и многие из их экспериментов проводились здесь же прямо на рабочих установках. В самое кратчайшее время были раскрыты секреты сварочных трещин и создана технология автоматической сварки броневых плит. Производство танков благодаря Патону и его аппаратам было поставлено на конвейер. Скорость сварки увеличилась в десятки раз. Это была революция и в производстве танков.

Ни одна из воюющих сторон, кроме СССР, не имела подобной эффективной скоростной технологии.

175

Танки, броню кораблей и другое вооружения в США, Германии, Англии сваривали вручную.

Государство высоко оценило труд ученого и в мирное время, и в годы войны. Он был награжден двумя орденами Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденами Отечественной войны первой степени и Красной Звезды. В 1943 году ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Много раз обсуждавшаяся с Евгением Оскаровичем задача строительства цельносварной домны была решена ы 1949 году. Тогда на “Запорожстали”, впервые в Союзе, да и в мире, методом Патона возвели такую печь.

Вспоминая историю внедрения сварки, должен сказать, что не просто это оказалось. Было и недоверие к новому методу, и технические нарушения при освоении столь непростого научного решения. Не обошлось и без курьезов.

В начале тридцатых годов, работая на строительстве Кузнецкого металлургического комбината, мы, тогда еще студенты, добивались перевода на сварку строящегося газогенераторного отделения мартеновского цеха, перепроектировали и сварили все конструкции для него. А вот когда дело дошло до пуска, мартеновцы заявили, что такое ответственное сооружение в сварном виде представляется им ненадежным. Наши объяснения, что все сделано по расчету и не вызывает сомнений, не помогли. Они потребовали, чтобы бункера, в которые засыпается шихта, в этом цехе сделали клепаными. Обосновывали свое требование так: если оборвется, завалится ваша сварка, то хоть клепка будет держать.

Как мы не доказывали, что клепка и сварка не сочетаются, что сварка — более надежное соединение, мартеновцы настаивали на своем. И чтобы успокоить их, нашей группе пришлось сделать часть требуемой ими ненужной работы.

А через пять лет после этого были по-настоящему тревожные события. Я тогда работал в Мариуполе начальником цеха металлических конструкций на строительстве “Азовстали”, о котором уже говорил. Посоветовавшись со своими товарищами, я пришел к главному инженеру А. А. Лотоцкому, а потом к начальнику строительства Я. С. Гугелю с предложением сварить все кауперы. Доказывал, что это будет сделано надежно, быстро и намного дешевле. Получил согласие.

176

В течение двадцати дней кауперы сварили. Срок монтажа был резко сокращен. Подготовленные к работе, кауперы пока не действовали, так как домна еще строилась. И в это самое время я получил телеграмму, что включен в комиссию ГУМПа (Главное управление металлургической промышленности) для расследования причин аварии доменной печи в Макеевке. Комиссию возглавлял украинский академик Максим Власович Луговцев. Я был единственным сварщиком в ее составе; приехал в Макеевку на день раньше.

Мне представилось жуткое зрелище. Там тоже сварили кауперы — до нас, мы даже не знали об этом. Сваренные кауперы и работающие при высоких температурах и давлении воздухопроводы горячего воздуха были разорваны по швам. Огромные сооружения стояли вспученные и развороченные. Домна замерла. Она остановилась надолго.

Осмотрел я все детально — сплошной брак. Конструкции собирались и варились “в стык”, причем настолько небрежно, что между листами были зазоры до 30 миллиметров. Чтобы сварить такой, с позволения сказать, стык, в него закладывались куски железа или электроды; все это обваривалось и скрывалось бракоделами. При первом же серьезном испытании, в начале работы доменной печи, произошли разрывы.

Я давно знал Максима Власовича — это был хороший металлург, спокойный и добрый человек, но тут его от возмущения узнать нельзя было. “Гнать надо таких людей, а в металлургию — сварку не пускать”, — кричал председатель комиссии.

Гнать было уже некого — шел 1937 год. Люди из организации “Оргметалл”, которые сварили кауперы, уже исчезли.

“А что касается сварки, Максим Власович, — говорю я ему, — то ведь бракоделы не только при этом процессе, но и при клепке могут развалить все”.

Однако мысли точили. Ведь у меня за плечами, там, в “Азовстали”, в это время стояли сваренные кауперы, еще не включенные в работу, и от авторства сварки я отказываться не собирался.

Вернулся к себе на стройку — и прямо к ним, к кауперам. Собрали наших сварщиков, и вместе мы детально и многократно осмотрели швы. В Макеевке варили “в стык”, а мы, исходя из больших диаметров и гибкости листовых конструкций, собрали и сварили “внахлестку”.

177

Нам было труднее, так как почти половину швов пришлось варить потолочной сваркой, но в данном случае при качественном выполнении работ метод “внахлестку” надежнее. Никаких зазоров при этом технически быть уже не могло. И главное, мы подобрали лучших сварщиков, они хорошо выполнили свою работу, был и постоянный контроль.

Теперь, на всякий случай, без расчетов, решили сделать и наварить ромбические накладки через каждые полтора метра на всех стыках. Хотя это и было лишним, но мы пошли на некоторую перестраховку.

Жизнь показала: берешься за новое, серьезное — семь раз отмерь, не бойся новизны, риска, но ничего не делай “на авось”.

Наши мариупольские кауперы без каких-либо недоразумений работали до самой войны, и как это не удивительно, среди развалин взорванного фашистами доменного цеха они единственные стояли целыми и так дождались конца войны.

В связи с этим я часто вспоминаю сказанные совсем по-другому поводу слова Анри Барбюса, смысл которых в том, что ошибки бывают по двум причинам: неправильная теория рождает неправильную практику; правильная теория при неправильном применении тоже приводит к ошибочной практике.

Идея сооружения сварной домны впервые была высказана Е. О. Патоном. Но тогда в тридцатые годы, она казалась слишком далекой от возможности внедрения.

В годы войны руководители металлургии неоднократно возвращались к этой идее, одобренной правительством. Группа специалистов Гипромеза и министерства занялась проектированием. В 1946 году в Магнитогорске было проведено совещание, возглавляемое П. И. Коробовым, на котором присутствовал И. П. Бардин, директоры и главные инженеры многих заводов. Проект сварной домны вызвал живой интерес и нашел широкую поддержку.

Сложилось так, что к сварке домны раньше других подготовились в тресте Запорожстрой при восстановлении комбината “Запорожсталь”. Непросто это было. Но теперь история строительства сварной домны далеко позади. Доменные печи давно возводятся с применением автоматической сварки.

Разговор о сварке хотелось бы завершить, обращаясь к делам более поздних дней, к встречам с академиком Борисом Евгеньевичем Патоном — сыном и продолжателем дел Евгения Оскаровича, к работе со строителями нефтяной и газовой промышленности.

178

Примерно в середине восьмидесятых годов мне пришлось в очередной раз побывать за Полярным кругом на газовых промыслах Уренгоя, там, где начинаются магистральные трубопроводы, идущие до Ужгорода, Новопскова и центра. Температура на промыслах была 38 градусов ниже нуля. Шла сварка газопроводов диаметром около полутора метров.

Об Уренгое теперь знают повсюду — это крупнейшая в стране и, наверное, в мире газоносная провинция. Строить газопровод и прокладывать его здесь, на севере Тюменской области, за Полярным кругом, можно только в короткое зимнее время, о чем уже писал.

А этому предшествует большая подготовительная работа. Трубы с заводом-изготовителей доставляются по железной дороге в Тюмень, где перегружаются на речные баржи и плывут по рекам до пристаней и причалов, тяготеющих к трассе газопровода. Обычно около причалов или железнодорожных разъездов создаются сварочные базы, где 12-метровые трубы укрупняются в трёхтрубный плети длиной 36 метров. Из таких непрерывных ниток-плетей создается газопровод.

Сварка плетей на трассе производилась вручную, причем для ее выполнения в потолочном положении сварщик вынужден лежать под стыком, на снегу или мерзлой земле. А ведь эта операция очень ответственная и требует большой четкости.

Над этим и задумался Борис Евгеньевич Патон, директор Института электросварки, президент украинской Академии наук.

Он решил создать специальный сварочный автомат, который варил бы стыки труб на месте, исключив ручные операции, коренным образом изменить всю технику и организацию работ при прокладке газо- и нефтепроводов.

Борис Евгеньевич Патон — не только продолжатель больших и добрых дел отца, это человек самобытный, многосторонний, с широкими горизонтами, мыслящий государственными масштабами технической революции, многократно раздвинувший деятельность Академии наук, института и всей науки, заботящийся о внедрении научных разработок.

В содружестве со строителями нефтяной и газовой промышленности Борис Евгеньевич в своем институте организовал разработку конструкции сварочного автомата — передвижного комплекса “Север-1” для электроконтактной сварки труб и плетей в непрерывную нитку трубопровода.

179

Я об этом хорошо знаю потому, что работая председателем Госснаба СССР, встречался с Б. Е. Патоном, и мы с ним рассматривали не только проект этих умных машин, но и решали вопросы укомплектования их необходимой аппаратурой, трансформаторами и другим оборудованием. Правительство приняло соответствующее постановление.

На опытном заводе института были изготовлены и успешно прошли испытания три первых комплексных агрегата, которые затем отправили в сибирскую тайгу, на трассу.

И вот теперь в полярную ночь увидел я этот сварочный комплекс в действии. Внутрь трубы диаметром 1420 миллиметров с толщиной стенки 25 миллиметров, как крот, запускается автомат длиной более пяти метров; он сам и передвигается от стыка к стыку, останавливается точно между свариваемыми торцами. Распирает, как бы разглаживает трубу по диаметру, с миллиметровой точностью, чтобы была соблюдена цилиндричность, стягивает торцы, и стык готов к сварке. Но не к дуговой, вручную, а к сварке сопротивлением, автоматической.

Следом за сварочным автоматом движется передвижная электростанция мощностью более тысячи киловатт, а за ней в вагончике на колесах — сварочная контрольная лаборатория. Подается команда, включается ток, и происходит контактная сварка торцов двух труб.

Да, это впечатляющее, если хотите, фантастическое зрелище, когда в темноте полярной ночи все вокруг осветилось и во все стороны полетели искры. Но главное не красота и не искры, а то, что на сварку одного стыка затрачивается 3-4 минуты машинного времени вместо 6-7 часов индивидуальной ручной работы сварщиков, которые к тому же лежат или сидят на снегу, в холоде.

Видел снимки, стыки получаются высокого качества, без пор и шлаковых включений. Готовый участок трассы проходит испытание под давлением. После этого он может считаться готовым к работе.

Техника, созданная академиком Б. Е. Патоном и коллективом возглавляемому им института, в десятки раз увеличивает производительность труда, создает качественно новый характер работы, меняет условия и темпы всего трубопроводного строительства.

180

И это не в цехах благоустроенного завода или в утепленных помещениях, а в дальних заполярных краях, где труд каждого человека имеет особую ценность и значение.

Хочу подчеркнуть, что контакты производственников, строителей с научными учреждениями и конкретно с Институтом электросварки им. Е. О. Патона открывают много возможностей к подъему строительной индустрии.

За разработку и внедрение электроконтактной сварки труб большого диаметра на сооружении магистральных газопроводов группе работников Института электросварки им. Е. О. Патона и министру строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности В. Г. Чирскову была присуждена Ленинская премия.

Над этой и рядом других проблем развития нефтяной и газовой промышленности Западной Сибири много работал Б. Е. Щербина. Он целиком и полностью отдавался делу и внес значительный вклад в создание и расширение топливно-энергетической базы региона.

181низ

181

Трудно назвать имена сотен отличившихся на стройках и промыслах нефтегазовой промышленности инженеров и рабочих, но не могу не сказать о таких крупнейших специалистах, как С. А. Оруджев, В. Д. Шашин, А. К. Кортунов, В. А. Динков, В. Г. Чирсков, Г. И. Шмаль, Г. Д. Моргунов, А. М. Крейзельман. Немало помог в освоении новых районов и видный специалист нефтяной промышленности Н. К. Байбаков. Дважды летал в эти районы Председатель Совета Министров А. Н. Косыгин.

Подводя итоги к сказанному о работе отрасли, подчеркну, что в восьмидесятые годы добыча нефти и газа непрерывно росла. Геологи обеспечивали опережающее открытие их месторождений, выделялись и осваивались строителями нужные капиталовложения, поставлялись трубы и оборудование.

Говорю об этом потому, что за последние годы положение с развитием отрасли в данном регионе резко ухудшилось, и, очевидно, тюменцам нужно незамедлительно, используя опыт прошлого, заняться всем комплексом организации строительства и освоения новых районов добычи нефти и газа.

При этом нельзя забывать, что нефтяная и газовая отрасли, так же как и металлургия, являются основными, базовыми в народном хозяйстве. К тому же газ и продукты переработки нефти широко вошли в жизнь современного человека, стали важнейшими источниками организации нормального быта людей.

182

НАРКОМ МЕТАЛЛУРГИИ

Об Иване Федоровиче Тевосяне — народном комиссаре черной металлургии, видном деятеле нашего государства, так много сделавшем для развития Магнитки в военные годы, а также для других важнейших строек страны, хочется сказать особо, завершая рассказ о незабываемых страницах истории.

Сын азербайджанского ремесленника, он с 16 лет был активным участником политических событий, воспитывал себе бесстрашие и волю. Окончив металлургическое отделение Московской городской промышленной академии, И. Ф. Тевосян в 1927 году начал работать в электросталеплавильном цехе подмосковного завода “Электросталь”. В числе других молодых специалистов прошел практику на предприятиях Круппа, объездил лучшие заводы Германии, Чехословакии и Италии, занимавшиеся производством качественных сталей. После этого — начальник цеха, затем главный инженер завода “Электросталь”, далее — начальник Всесоюзного объединения качественных сталей и ферросплавов “Спецсталь”. Несколько лет работал в оборонной промышленности, с 1939 г. — народный комиссар судостроения.

В 1940 году И. Ф. Тевосян был поставлен во главе важнейшей, отстававшей тогда отрасли народного хозяйства — черной металлургии. С его именем связан количественный и качественный рост нашей металлургии. Он проявлял смелость в решении новых инженерных задач, особенно в развертывании производства качественных сталей.

Иван Федорович сочетал в себе высокий профессионализм с государственным подходом к делу, широтой взглядов, масштабностью. Его отличали редкая работоспособность, скромность, умение найти и поддержать ценных работников, забота о людях.

Вряд ли нужно доказывать, что минувшая война была не только кровопролитной, но и самой металлической из всех войн в истории человечества. И в том, что мы в этой войне победили, великая заслуга и наших металлургов, штаба их отрасли, которым все военные годы руководил Тевосян.

183

В 1942 году в целях увеличения темпов и объемов сооружения металлургических объектов Государственным Комитетом Обороны было принято решение привлечь к этому силы и ресурсы наркомата черной металлургии и внутренних дел. Строительство в Магнитогорске и в Кузнецк было передано первому из этих комиссариатов, а в Тагиле и Челябинске— второму. Так Магнитострой вошел в состав Наркомчермета.

В этом же году Тевосян приехал на Магнитку. Состоялась моя первая встреча с наркомом непосредственно на стройке. В наркомате был у него не раз. В этот свой приезд, как и всегда, Иван Федорович расспрашивал о планах подъема строительства на Магнитке. Помню, в конце беседы сказал:

— Представляете, в этом году металлургия рост 18 миллионов тонн стали. Невероятное количество, но и этого мало.

Да, это было “невероятно”, ведь мы начинали практически с нуля и в первой пятилетке производили 4 миллиона тонн. Сегодня же выплавляем 160 с лишним миллионов стали в год*, при этом говорят, что ее не хватает. Но тогда, в предвоенное время, 18 миллионов было достижением, предметом гордости.

И. В. Тевосян внимательно осматривал стройку, побывал буквально на всех участках и предприятиях треста и не скрывал, что доволен увиденным. Основания для удовлетворения были: положительные итоги работы в 1941 году и успешное строительство броневого стана.

Разговор коснулся этого стана. Я сказал:

— Иван Федорович, вы помните наш спор о том, где ставить броневой стан? Ведь правы были мы, магнитогорцы, когда отстаивали строительство стана на новом месте, как бы сейчас обходились без фасоннолитейного цеха?

Думал, Тевосян возразит, даже рассердится. Нет, остановился, улыбнулся и сказал: “Мы далеко, а вам на месте лучше видно. Правильно отстаивали свои позиции. Спасибо, не побоялись”.

Много внимания нарком уделил острейшим тогда вопросам устройства эвакуированных, обеспечения их питанием, создания более или менее приемлемых бытовых условий и все связанные с этим затраты одобрил.

* Данные относятся к середине 80-х годов

184

185право верхТевосян В тот же приезд вместе с металлургами и строителями определил первоочередные задачи года и дальнейшие — на год-два вперед по увеличению производства металла для оборонных нужд. Он предвидел изменение ситуации и необходимость резкого увеличения объемов выпуска металла. Его беспокоило, какова надежность, устойчивость работы на всех переделах завода, эффективность использования мощностей. В разговоре был сделан акцент на укрепление таких тыловых участков, как механические и ремонтные цехи, шамотное и динасовое производство.

При всей важности фронтовых заданий о людях Тевосян не забывал. Неизменно интересовался реализацией относительно скромных по возможностям того времени заданий по строительству города. План мы выполняли, уж очень острая была необходимость в жилье. Решали, как сделать больше.

В 1943 году при энергичной поддержки Ивана Федоровича начали заниматься новым городом — на правом берегу реки Урал. Построили временный деревянный мост, приступили к сооружению постоянного.

Тогда, после приезда Тевосяна на Магнитку, Государственный Комитет Обороны принял постановление о строительстве для металлургов пятисот индивидуальных домов сверх обычного годового плана. Кирпича не хватало, шлакоблоков тоже, были и иные трудности. Немало поработали строители, чтобы найти дополнительные возможности. Впервые тогда мы сделали несколько десятков комплектов деревянной сборной опалубки на одноквартирный и двухквартирный дома. Опалубку наш деревообделочный завод дал точную, из строганых хороших досок, выставляли ее сразу вдоль новых улиц на 20-30 домов, а стены, простенки, короче, весь будущий дом “забивали”, то есть заполняли шлакобетонов (гранулированные шлаки с добавкой извести или низкомарочного цемента).

185

Через пять дней опалубка снималась, и корпус дома с вставленными заранее оконными и дверными проемами был готов. Штукатурки тоже почти не требовалось. Достаточно было легкой затирки поверхностей. В постройке участвовали и те, кому предстояло здесь жить.

И. Ф. Тевосян создал в наркомате надежный штаб по руководству промышленностью. Одним из его заместителей был Павел Иванович Коробов — потомственный металлург, известный доменщик, четкий в работе, требовательный человек. Много раз мне приходилось с ним встречаться.

Иван Федорович ценил работавших в Наркомате сотрудников, по возможности заботился о них. В первые месяцы войны уполномоченный Наркомата Виктор Борисович Хлебников был послан в Донбасс, а затем в Ростов-на-Дону и Таганрог для оказания помощи на месте в эвакуации заводов, а где это окажется невозможным — для решения вопроса о взрыве основных агрегатов.

Во время вражеских налетов Хлебников был тяжело ранен. В полевом госпитале в Ростове ему ампутировали ногу. Немцы подходили к Ростову.

Как мне рассказывал Виктор Борисович уже в Магнитке, спал он с наганом на всякий случай. Тевосяна очень беспокоила судьба Хлебникова. Он попросил командование, и буквально накануне захвата немцами Ростова Хлебникова военным самолетом вывезли в Москву в больницу. Здесь ему ампутировали ногу. Иван Федорович помог достать протез. А спустя несколько месяце,в В. Б. Хлебников был назначен начальником Главного управления строительства в Наркомате черной металлургии. С этим энергичным, деятельным и знающим человеком, начавшим трудовую биографию еще в первой пятилетке на Кузнецкстрое, я познакомился во время строительства магнитогорских домен, в которое он вложил немало труда и энергии, хотя протез и больная нога сильно мешали.

С приходом в Наркомат черной металлургии Тевосян потребовал на всех переделах между цехами установить нормативы запасов сырья и топлива и строго их соблюдать. Правительство тогда приняло специальное решение о создании неснижаемых запасов сырья в металлургии. Подтянули и заводской транспорт.

186

Иван Федорович назначал время приема и в эти часы никакими другими делами не занимался, принимал в точно назначенный час. Бывало и так: придешь к нему, а он ведет свою оперативку. Все равно тебя позовут. Сидишь и слушаешь этот интересный разговор.

Тевосян не проводил таких оперативок, кок проводят кое-где, когда собирается весь аппарат управления, по селектору вызывают людей с мест, при этом десятки, а может быть и сотни руководителей отвлекаются от производственных дел. Он это не практиковал.

Иногда Тевосян вызывал секретаря и давал указание найти директора такого-то завода или пригласить начальника дороги к телефону. И тут же вопросы решались.

Однажды мне довелось слышать разбор, связанный с доменным производством. После доклада начальника производственного управления Валерия Степановича Бычкова был разговор о невыполнении плана по чугуну на двух заводах. Нарком дал нужные указания В. С. Бычкову и поручил соединить его по телефону с директорами этих заводов.

Все руководители предприятий и весь аппарат наркомата знали, что в свой диспетчерский час нарком может позвать любого начальника главка, спросить любого директора завода, что для ответа нужны конкретные знания, а не общие разговоры.

Еще Тевосян требовал от руководящего состава отрасли четкого планирования рабочего времени, всей работы. День прошел, спроси себя, что сделал сегодня, неделя прошла — проверь, что сделано за неделю. Планирование и организация трудового дня обязательно потянут за собой вопросы о стиле работы в министерстве, главке, на предприятии.

Помню, начальником доменного цеха в Магнитогорске был Александр Филиппович Борисов. Он пришел ко мне с просьбой помочь провести какие-то строительные работы. Нельзя, говорит, допустить и на один день невыполнение плана. Знали, что срыв работы цеха может в любой час быть предметом рассмотрения не только у директора, но и у наркома, причем квалифицированного рассмотрения.

Просьбу Александра Филипповича, разумеется, уважили. Поняли его тревогу. Он был не простым исполнителем, механически выполняющим приказы.

187

Если знали как крупного металлурга, явно перспективного, много сделавшего для Магнитки, как и ранее в Кузнецке.

По воспоминаниям его коллег, Александр Филиппович был “тонким знатоком доменного производства, блистательным инженером-металлургом”, оставившим на Магнитке сотни своих учеников.

А. Ф. Борисов позднее руководил Магнитогорским комбинатом, а затем был первым заместителем министра черной металлургии— период, когда мне с ним приходилось иметь наибольшие деловые контакты. В начале войны он, как и П. В. Кузнецов — главный инженер треста Магнитострой, находился в правительственной командировке.

Повторю, что в военные годы я часто бывал ночью в кабинете Г. И. Носова. Обычно часов в 12 или в час ночи по нашему магнитогорскому времени— звонок Тевосяна. Это повторялось регулярно. Нарком спрашивал о выполнении заказов для основных потребителей и по их шифрам. Заказ такой-то — это для производства танков, такой-то — авиация. Заказы, решения Государственного Комитета Обороны по плану поставок тех лет были под контролем у наркома и у каждого директора. Носов вел такой, но более детальный суточный контроль на заводе. Вопросы дисциплины поставок, использование каждого грамма металла были под строгим правительственным надзором.

* * *

Уже работая в министерстве, пришел я однажды к Ивану Федоровичу по очень сложному вопросу. Он был тогда заместителем Председателя Совета Министров СССР. Речь шла о нецелесообразности объединения двух строительных министерств. После их слияния металлургия начала строиться намного хуже,чем раньше, внимание к ней ослабло, а металла стране требовалось больше. Сосредоточенно слушал меня Тевосян.

А через несколько дней нас с ним вызвали к секретарю ЦК Г. М. Маленкому. По дороге Иван Федорович просил меня не волноваться при первой встрече с этим считавшимся суровым и властным руководителем. В разговоре у Маленкова участвовал и министр Н. А. Дыгай.

188

Обсуждались дела металлургии. Я изложил беспокоивший меня вопрос. Все сказал, хотя это был трудный и не очень приятный для моего министра разговор. В ЦК надо говорить все как есть, независимо от личных отношений; впрочем, везде надо так себя держать.

Видимо, этот вопрос вставал и раньше, по фактам является то, что Министерство строительства предприятий тяжелой промышленности было вновь создано как самостоятельное.

Иван Федорович отличался солидной инженерной подготовкой и был настоящим специалистом своего дела, трудился с большой инициативой. Помню, начали мы строить в Запорожье последнюю доменную печь с использованием автоматической сварки. Разработали график с самыми короткими сроками работ. Рассказал я об этом Ивану Федоровичу, а он говорит:

—Вы когда-нибудь видели, как строят корабли?

—Видел, но так, издали.

—Советую вам поехать в Министерство судостроения и изучить график строительства кораблей.

Он тут же позвонил тогдашнему министру судостроения А. А. Горегляду и сказал: “К вам приедет Дымшиц, вы ему покажите все”.

Думал, что дело ограничится двумя часами, но два дня я просидел в этом министерстве, изучая методы, организацию планирования и контроля строительства кораблей. Это любопытнейшее, умное дело. Корабелы вели планирование и учет в строительстве корабля. Тут же в министерстве мне показали конкретные цифры. Вот по состоянию на 1-е число, на 7-е, на 15-е такого-то месяца процент выполнения плана строительства такого-то корабля, такое-то отклонение от графика. Осталось работ на столько-то, должно быть сделано тогда-то. Произведены расчеты потребности в людях, в материалах и изделиях.

Я подумал, что доменная печь не хуже корабля, хотя судостроители, наверное, скажут, что я занижаю его техническую сложность. Пошел к Юдину. Говорю: “Павел Александрович, вот, вдобавок к тому, что мы знаем, к нашему опыту то, что я видел у корабелов. Давайте сделаем такую разработку”.

Павел Александрович согласился. Вскоре вышел специальный приказ министерства, по которому от каждой организации выделялась группа инженеров для выполнения работ по методу корабелов.

189

* * *

Не могу не вспомнить о последней тяжелой встрече с Иваном Федоровичем Тевосяном. Он знал о предстоящей моей поездке в Индию на строительство металлургического завода в Бхилаи и давал добрые советы из собственной практики, а в конце беседы пожелал мне успеха.

И все-таки в процессе разговора по едва уловимым признакам я заметил, что он чем-то глубоко опечален. На мой осторожный вопрос о причинах он, помолчав, ответил: “Не нашел понимания у шефа”. Речь шла о Н. С. Хрущеве. Тевосян считал несвоевременную ломку, реорганизации структуры управления народным хозяйством (ликвидацию министерств и переход к системе совнархозов). Теперь его отрывают от любимого дела, и он готовится к новой для него дипломатической работе — послом в Японии.

Мне стало больно. Но тогда, не зная, что дни Ивана Федоровича сочтены, я сказал ему то, во что сам твердо верил: все обойдется, выправится, бывает такое. Думал, что ум, опыт и способность человека к большим творениям сами скажут за себя и найдут должную оценку. Тем более, что ему было только 56 лет.

Тяжело перенес я вскоре появившееся сообщение о смерти Ивана Федоровича. Опять испытал боль за его последнюю незаслуженную горечь, а еще за то, что не успел он доказать своей правоты.

Как-то с интересом читал я записки признанного театрального критика. Запомнилось его суждение о трагедии таланта. Он писал, что большой актер изнемогает под тяжестью ничтожных ролей. Не знаю, однозначен ли и безальтернативен ли такой вывод в отношении актеров, каждый из которых и в маленькой роли как будто может проявить большое искусство. Но, на мой взгляд, трагедией является тот случай, когда талантливый организатор, отдавший всего себя любимому делу, оказывается под конец жизни на другой, далекой ему работе. И главное, которой он уже не успевает овладеть, а следовательно и доказать свою правоту.

190

Эту трагедию, как описывают ее близко стоящие к нему лица, бесспорно пережил Иван Федорович, пережил стойко, в чем еще раз проявилась его закаленная воля.

Имя Тевосяна в истории индустриализации, и особенно в свершениях военного времени, разумеется, бессмертно. На всю жизнь мы запомнили его как крупного государственного деятеля, титана металлургии, человека глубокой принципиальности, талантливого, требовательного и глубоко отзывчивого.

У такого выдающегося организатора учились и руководители промышленности и строительства. Множество людей высоко чтили и чтят этого достойного, безвременно ушедшего от нас большого человека.

191

РОДИНА СЛЫШИТ, РОДИНА ЗНАЕТ…

Прошли самые тяжелые годы в дни войны. Подпираемая с тыла всем народом, Красная Армия освободила нашу землю от злейшего врага, успешно продвигаясь по боевым дорогам полной победы.

Постоянными стали сводки о новых и новых успехах наших воинов в ожесточенных боях с отчаянно сопротивляющимися фашистскими ордами. Первого апреля 1945 года газета “Правда” сообщила, что войска 1-го Украинского фронта овладели важными узлами дорог и сильными опорными пунктами обороны немцев на левом берегу Одера. Войска 2-го Украинского фронта с боем взяли город Галанта — важный узел дорог на путях к Братиславе. Продолжали наступление войска 3-го Украинского фронта, продвигаясь по направлению к Вене.

Вместе с этими фронтовыми победами, внушающими полную уверенность в скорейшем окончании небывалой в истории человечества кровопролитной войны, газета сообщала о награждении от имени Родины большого отряда металлургов страны орденами и медалями и рассказала об их славных подвигах:

“Сегодня, — писала газета, — большое торжество у советских металлургов.

Беспримерные трудности нынешней войны с особой силой обрушились на нашу металлургию. Захват Приднепровья и Донбасса гитлеровские мерзавцы считали смертельным ударом для металлургии и… промышленности вообще. Районы, дававшие… более половины всей выплавки черных металлов, были временно захвачены врагом. Едва ли какое-либо другое государство могло бы устоять при наличии таких трудностей. Но… созданная в эпоху индустриализации… вторая угольно-металлургическая база на Востоке страны оказалась способной удовлетворить насущные потребности фронта”.

Статья подчеркивала, что свидетельством несокрушимой внутренней крепости нашей страны являлось наращивание мощностей черной металлургии во время войны.

192

В блистательных победах доблестной Красной Армии, в подвигах металлургов и строителей страны магнитогорцы видели плоды своего самоотверженного труда. Сознание своей причастности к большим свершениям наполняло законной гордостью каждого из них. Много теплых слов в те первые апрельские дни 1945-го сказала о них городская печать.

Создание танковой промышленности на Урале было одним из первых решений Государственного Комитета Обороны. Строительство в небывало короткие сроки броневого стана и прокатка до его пуска брони на блюминге позволили уже в боях под Москвой в октябре-ноябре 1941 года участвовать челябинским танкам, сделанным из магнитогорского металла.

В дни ожесточенных боев под Сталинградом, когда заграничные “пророки” предвещали скорый крах нашего государства, на Магнитке строили и пустили пятую доменную печь — первую в военный период и самую мощную в Союзе.

В период боев на орловско-курском направлении была сооружена шестая доменная печь. В дальнейшем продолжали возрастать объемы производства металла и масштабы строительно-монтажных работ.

Как и в годы первой пятилетки, на Магнитку поступало много писем, поздравлений и пожеланий. Теперь в большинстве это были письма фронтовиков, в том числе из добровольческого Уральского танкового соединения, в котором сражались и молодые магнитогорцы, письма с предприятий и заводов, оборонного значения.

Коротко и проникновенно сказал впоследствии о мужественном и неутомимом уральском городе один из первопроходцев Магнитки писатель Александр Авдеенко, начавший там свой трудовой и литературный путь:

“Я фронтовик, опаленный огнем многих битв в годы 1941-1945, участник Парада Победы на Красной площади, не могу не смотреть на Магнитку глазами благодарного солдата. Для меня она была, есть и будет городом-воином, городом-тружеником,… ее металл, превращенный в снаряды, мины, пушки, танки, бронепоезда, машины, понтоны… все, что стреляло, полыхало огнем, летело, катилось на колесах, все было порождено Магниткой, ее огневыми мастерами”.

Несколько тысяч магнитогорцев в течение войны награждены орденами и медалями, многие тысячи впоследствии — медалями “За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.”

193

Металлургическому комбинату и тресту Магнитострой навечно переданы переходящие Красные Знамена Государственного Комитета Обороны, которые вручались за обеспечение фронта металлом и образцовое выполнение заданий по наращиванию мощностей.

Орденами Ленина и Трудового Красного Знамени награжден Магнитогорский металлургический комбинат, орденом Ленина — трест Магнитострой.

В Трептов-парке в Берлине стоит известный всему миру монумент “Воину-освободителю”, созданный скульптором Е. В. Вучетичем. А прообразом героя стал солдат Петр Одарченко. Наверное, это случайность, но согласитесь, символичная: Петр Одарченко, один из тысяч и тысяч воинов-победителей, был рабочим из Магнитогорска.

Долгих 1418 дней прожили магнитогорцы с невероятным перенапряжением, подчиняясь главному закону тыла: “Все для фронта!” Без устали несли они свою беспримерную трудовую вахту. Эти нескончаемые 1418 дней город не снимал тяжелой солдатской шинели.

За годы войны Магнитострой стал крупнейшей в стране строительной организацией, на его площадке родились методы скоростного строительства доменных печей. На берегу Урала он впервые начал сооружение сотен жилых домов методом непрерывного потока.

Мощность металлургического комбината за годы войны возросла в 1,7 раза. Из завода рядовых марок сталей он превратился в предприятие, выпускающее качественный стальной металл.

Город принял и поселил в своих домах тысячи и тысячи эвакуированных, не оставив никого без жилья, без лечения, обеспечивая по возможности питанием и овощами. Устроив детей в школы, а сирот в детские дома-интернаты.

Об этих деяниях Магнитки, как и всего Урала, Сибири, восточных районов страны, о бессмертных подвигах тыла мы вспоминаем ежегодно не только в связи со знаменательными датами, но и просто по зову сердца. Особые чувства вызывают эти благородные свершения накануне приближающегося 50-летия Победы.

194

Полувековой юбилей позволяет с высоты прожитых лет еще полнее оценить самоотверженную работу тыла, высокие духовные качества наших людей, беспримерный героизм, их неоценимый вклад в дело искоренения злейшего врага человечества — фашизма.

Верю, что придет день, когда на знамени города будут написаны слова: “Город-герой Магнитогорск”. Ведь может человек иметь свою мечту!

На всю жизнь в сердцах каждого магнитогорца сохранились эти гордые, огненные цифры: каждый второй танк, выпущенный во время войны, был сделан из магнитогорской брони, каждый третий снаряд, выпущенный по врагу, изготовлен из металла, выплавленного в цехах Магнитки.

А как же не сказать, что ни на один день и после войны труженики города не останавливались в своем движении вперед.

За годы своего существования Магнитка произвела 500 миллионов тонн стали. Иными словами, полмиллиарда тонн металла она вложила в стальной каркас Родины! Разве такое подлежит забвению?

Совсем недавно, в 1990 году, был введен в строй крупнейший кислородно-конверторный цех, который позволит радикально усовершенствовать технологию сталеплавильного производства и улучшить экологическую обстановку в городе. Условия жизни героической Магнитки должны быть достойны подвига ее созидателей.

В ближайший период предстоит ввод в действие широкополосного стана “2000” горячей прокатки по производству стального листа, а за ним — аналогичного стана холодной прокатки. Введение в строй этих крупных производственных мощностей явится завершением нового этапа в жизни металлургического комбината — периода технического перевооружения.

Легендарная Магнитка, бывшая в годы войны надежным щитом Родины, всю свою колоссальную мощь теперь направляет на дело мира и созидания, на подъем экономики страны.

195

из семейного альбома

супруги Дымшиц

с семьей и коллегами

с братьями

от группы студентов

Редактор Сизяева Н. А.

ЛР N 040553 от 11.12.1992 г.

Формат 60х90/16

Условн. печ. л. 13

Печать офсетная.

Тираж 3000 экз.

Заказ N 99

ТОО «Редакция газеты «Архитектура»

117279, Москва, ул. Профсоюзная, 93-а.

Отпечатано с готового оригинала-макета в типографии ИПО Профиздат,

109044, Москва, Крутицкий вал, 18.

Пор N 050003 от 19.10.94 г.

Электронный вариант книги Вениамина Эммануиловича Дымшица «Магнитка в солдатской шинели» создана при поддержке Александра Дымшица и Екатерины Звонаревой.